начало на 1 стр.

А через год я уже была в основной сборной Советского Союза по 18-летним девочкам. В 20 стала кандидатом в национальную сборную. Я уже и на сборах была, но, естественно, не прошла.
– Но впоследствии всё с лихвой наверстали: два чемпионата мира, два чемпионата Европы. И как венец карьеры – две Олимпиады: Сеул-88 и Барселона-92.
– В Сеуле третье место мы заняли. Это считалось тогда вообще провальным результатом, ужас просто!
– А с кем за бронзу бились?
– С Австралией. Мы сначала им проиграли в подгруппе. И поэтому попали в полуфинале на американок. Естественно, американкам проиграли и уже не могли бороться за золото. За третье-четвёртое с Австралией сошлись опять. И, конечно, там уже всё, упёрлись, хотя бы бронзу! Когда нас в Сеул провожали, был строгий инструктаж, как себя вести. И в последнюю очередь они подчёркивали: «Самое главное – группами ходите. (Не дай бог кто там останется!!!) Но самая-самая главная задача – первое место! Всё, только первое, не ниже!» И мы за ним туда и ехали. Ответственность неимоверная: честь страны защищать! Да и во время соревнований накал запредельный был, мы всё это чувствовали, в одном ведь корпусе весь наш СССР жил. В таком огромном пятнадцатиэтажном общежитии. И все спортсмены, из других видов спорта тоже, давление от тренеров, от руководителей испытывали постоянно: наши цели, наши задачи…
– Максимализм тех лет вошёл в легенды.
– Помню, мы жили на пятнадцатом этаже. И там каждое утро под окнами награждения проводились. Сначала я даже боялась выходить, чтобы посмотреть, кого же награждают в десять утра. Но потом, конечно, свыклись и уже спокойно смотрели. Но по-настоящему «спокойно» не получалось! У нас-то соревнования ещё полным ходом шли, а легкоатлеты, кто первыми выступали – толкательницы ядра, дискоболки – те прямо рыдали. Я говорю: «Что, второе место заняла? Так это же хорошо!» – «Какое там «хорошо»! Сейчас вот выгонят из СКА. Не выполнили задачу. Первое место надо было!» И прямо чуть ли не на следующий день этих неудачников уже отсылали домой чартерными рейсами. «Всё, нечего им делать в Олимпийской деревне!» Просто какой-то кошмар был!
– И вот, четыре года спустя, в Барселоне наши баскетболистки стали чемпионками.
– Да, мы в отличной форме были. Молодцы наши тренеры: подвели нас к своему пику. Я восемь лет оты-грала в сборной, и у нас лет пять держался костяк команды. Нас было шесть человек, основных игроков, которые из года в год задавали тон. Я, допустим, в 89-м году, после Сеула пошла рожать. Ну, как обычно – все же ставят в личные планы, чтобы ребёнка родить. Спортсменки как раз после олимпийского цикла, как правило, рожают. И я, помню, вернулась, но даже не представляла, как же будет тяжело возвращаться! Думала: «Что такого-то? Рожу ребёнка и мигом вернусь». Год я не тренировалась, потом вышла с каким-то перегрузом. Коленки дрожат, сил никаких нету. Это ужас какой-то! Естественно, надо было восстанавливаться. Я в сентябре родила, в декабре потихонечку стала тренироваться. А у нас уже подготовка к чемпионату мира шла полным ходом. И в апреле уже были сборы в Японии. Мы туда ездили и на турниры. И вот представляете: декабрь, январь, февраль, март – четыре месяца всего прошло, как я приступила к тренировкам. Ладно, я в команде: восстанавливалась, играла только домашние матчи, потому что грудью кормила. На выезде нигде не бывала. Так вот, я к чему это рассказываю: тренер – молодец просто, я в принципе была уже в сборной пять лет, но на тот момент я была не готова. Как говорят, сырой игрок. Но Евгений Гомельский, мало того что смотрел на качество игрока чисто физически и технически, он всегда видел, какую пользу игрок приносит команде и чисто психологически. Когда психологическая обстановка в коллективе великолепная, только тогда и возможно что-то слепить. Не хвастаюсь, но я всегда коллектив объединяла, какие-то конфликты всегда улаживала. Я не была капитаном сборной, но у нас такое лидерское трио образовалось: Засульская, я и Сумникова. И мы сообща решали даже финансовые вопросы. Допустим, нам выделили премию за чемпионат Европы. Не бывает такого, что основная пятёрка играла, а остальные (нас двенадцать человек в команде) получили бы то же самое, что и лидеры. Не должно быть так. И вот тренер молодец у нас Гомельский был: «Девочки, давайте решать всё по-честному». Не просто он с капитаном договаривался, а ещё мы трое сидели и утверждали, можно сказать, кому сколько полагается.
– Красавица Барселона в памяти осталась?
– Самое интересное, что мне Сеул больше запомнился. Может, просто у нас пораньше закончились соревнования – и перерыв получился. И мы выезжали в город, я смотрела во все глаза, ведь я в первый раз была в Корее. Мне всё тогда интересно было. После холодной войны у нас первый раз Олимпиада-то была, всё это нас так настраивало. Я прямо ждала её. К сожалению, результат был «не тот» – третье место. В принципе, хороший показатель. Но тогда нашего тренера Ячменёва вообще сняли за эту бронзу.
– Зато на следующих Играх…
– Когда в Барселону приехали, мне особенно понравилось, что Олимпийская деревня была прямо на берегу моря. И мы в выходные дни выезжали куда-нибудь посидеть в кафешке, отдохнуть. Хотя и в столовой у нас великолепная кухня была: и азиатская, и русская, и европейская – всё, что только можно было, нам готовили, молодцы. И даже погода была великолепная. Прямо на берегу моря такие пальмы шикарные. Но чтобы какая-то архитектура – готика или что-то ещё – у меня этого не отпечаталось. Я просто думала: «Какое замечательное сочетание города, Олимпиады и моря». Там я всегда бегала по утрам. И море, море спорт-сменов утром вдоль пляжа бегали. Потом ещё это замечательное купание после пяти часов, класс!
– Море спортсменов вдоль моря – это действительно интересно. Но вообще-то барселонский пляж имеет дурную репутацию. К примеру, в прошлом году наших купающихся девчонок-футболисток из Сибири там слегка ограбили местные «генералы песчаных карьеров». Банда молодых пацанов с ножичками, пока сибирячки плескались в предрассветных волнах, схватила одну из сумок – и бежать. У вас ничего подобного не было?
– Ещё как было! Только не в Барселоне, а в Сеуле. Лишилась я всей премии нашей олимпийской! Нам выдали премию. Естественно, надо же покупки сделать. У нас ведь тогда в стране особого выбора не было. А мы за границей, от нас ждут подарки. Пошла я выбирать. Стою в магазине. А у нас сумочки такие были, на поясе крепились, там и была вся моя премия. Сняла я эту сумку, положила и стою, меряю куртку. Оборачиваюсь – сумочки нету! А у меня аккредитация там, документы и все деньги. Я так расстроилась! Я как стала плакать!! Думаю: «Как? Столько денег!!!» Четыреста пятьдесят… Нам за третье место положено было по девятьсот долларов. Но так как мы «всего лишь» третье место заняли, нас оштрафовала наша делегация. Конечно, мне не понятно было, на каких таких основаниях! «Вы не выполнили план. Первое место должны были занять. Поэтому пятьдесят процентов штрафа». 450 долларов дали, и побежали мы покупать. И вот, короче, ни премии, ни покупок, ничего! Но, главное, я в Олимпийскую деревню зайти не могу, потому что там очень строгий контроль. А Ячменёв с нами даже не разговаривал тогда, потому что мы проиграли. «Всё, я вас видеть и слышать не хочу». Хорошо, что Гомельский был вторым тренером. Он пришёл с Александром Яковлевичем, своим братом. Тот в эйфории пребывал: они же первое место заняли в Сеуле, американцев обыграли. Я реву: «Евгений Яковлевич, всё украли у меня!» Он выслушал так спокойно, потом они сходили, договорились, опять сделали мне аккредитацию, там же поточный метод, вы ж были в Сеуле, знаете…
– Деньги не вернулись уже?
– А вы знаете, самое интересное, что аккредитацию-то вернули. Я на следующее утро выхожу – и висит моя карточка в русском корпусе внизу, на вахте. Я говорю: «Всё, что ли?» Кто-то просто выбросил, а полицаи принесли и всё. Там же «Russian» написано было. А деньги? Ага, кто-то их тебе отдаст!
– Были ли у вас в спорте кумиры?
– В мужском баскетболе мне очень нравилась манера игры Арвидаса Сабониса. Как он так мог?! Я всё время смотрела и восхищалась: вот такой огромный и всё умеющий игрок! Он действительно огромный, всё-таки два двадцать. Высоких игроков в баскетболе я очень много видела, истинных центровых. Но чтобы вот с такой техникой, с такой скоростью, с таким мышлением, с таким видением баскетбола! Я просто смотрела и восхищалась этими шикарными пасами. Он – не глядя! – умел и так отдать, и так. Иногда даже разыгрывающий не мог таких пасов сделать, как он.
– Он настоящий уникум был. Любимый игрок Александра Гомельского.
– И, конечно же, ещё один уникальный гигант – это наша Уля Семёнова. Я застала с ней два сезона, мы вместе играли в сборной. Нестандартный такой человек: невероятно огромная, но такая ранимая и где-то чуток капризная. Я пришла в сборную самая молодая, 20 лет мне было. А она, в принципе, уже заканчивала карьеру. В Италии на соревнованиях жили мы с ней в одном номере. Но вот что получается: хоть она и была медлительная, но до чего же умная! Вот она встанет возле щита и высоко вытянет руку, куда обязательно мяч ей дать. Дашь немного в сторону – всё, мяч улетел, она ведь ни шаг влево, ни шаг вправо, бесполезно. «Ира, ты видишь, куда пас давать? Давай сюда». И то верно – дай ей пас точно в руку – и вся задача! А если – раз – передачу ей кто-то смазал, два – куда-то мимо улетел мяч... Так, замена, следующая! Ещё следующая! Господи, это же элементарно: дай пас Уле, она развернётся и забьёт. Её же все боялись. И прям уникум такая. Интересная по-своему. И вообще центровые у нас в привилегированном положении были, над ними прямо все тряслись. А я мечтала: «Уснуть бы мне и проснуться метр девяносто! И ко мне бы так же относились. Только надо, чтобы я осталась такая же быстрая».
– Семёнова-то за два десять была.
– Она два двадцать четыре была, самая высокая в мире. Вот у нас «Динамо» (Новосибирск) долгое время ходило в лидерах. Но когда нету центрового, это просто караул. Невозможно играть. И я постоянно думала: «Точно, задний игрок – голова команды. А центровой – это позвоночник».
Я долгое время в Германии играла. Они там экономные такие, до ужаса. Чтобы двух игроков-иностранцев можно было купить, всё прикидывали, кого лучше взять. А я там играла как немка и всё им советовала: «Возьмите центрового. Голова у вас уже есть, это я. Но без центрового я ничего не сделаю. Центровой должен под кольцом быть. Меня накрывают, я отдаю ей туда передачу – всё, она забивает».
– Это вы в какие годы играли в Германии? После перестройки?
– Да. В 94-м я туда уехала.
– С языком проблем не было?
– Ну как… У нас родители, конечно, на чистейшем немецком разговаривали. Мамина бабушка вообще не знала русского языка. А баба Миля, папина, она по-русски немножко говорила. Дед у нас сильно грамотный был, переводчиком даже работал, Адольф Минх. Я спрашивала: «Мам, вы что нас не учили немецкому языку-то?» Конечно, на бытовом уровне мы язык знали. Бабушка нам крикнет: «Идите кушать, девочки!» В институте, в школе мы что-то тоже учили из немецкого, но в основном простые понятия: «здравствуйте», «до свидания». А когда в Германию приехала, первый год думала: «Да что его учить, этот язык?» У нас в основном полячки в команде, одна австралийка была, Марина Ткаченко с Украины, русская я… «Шесть полячек и всего две немки, пусть лучше они учат русский». И мы по-русски все болтали. А потом думаю: «Быть в этой стране и не знать языка – непорядок. Ладно, у нас мирок свой баскетбольный, мы общаемся, вроде нормально. Но всё равно ты какой-то недоделанный, если по-настоящему не можешь общаться с другими». И я решила: «Надо мне пройти курсы, поучиться».
– А что за город там?
– Я играла в Бохуме. Это Северная Вестфалия. Там ещё футбольная команда классная – «Бохум». Мы с ними в одном клубе были. Нам, правда, добавку сделали – «Блу Баскет Бохум»… Мне тоже непонятны эти тамошние немцы. Я говорю: «Слушайте, мы в одном клубе находимся. Почему нам пригласительные не дадут? Возьмите нам, мы будем на игры футболистов ходить». – «Да ты что! Это просто невозможно!» Я говорю: «Ну, как невозможно?» Всё-таки три раза за сезон мы на футбол сходили.
– Чем ещё заграница запомнилась?
– Мне в принципе в Германии хорошо жилось, потому что я, во-первых, за них играла не как иностранка, а как немка. И приоритет у меня значительный был, я даже удивилась поначалу. У нас с Украины играла девочка, а я вторая русская, из Новосибирска приехала. Но так как меня заявили как немку, ко мне совсем другое отношение было. Вот однажды мы матч проиграли. Естественно, спрос с кого? С основных. Одна австралийка была, украинка Мара и я из Сибири. А тренер сидит, ругает австралийку и Мару: «Да как вы могли!» Меня же вообще не трогает! Я думаю: «Странно…» Тренер был поляк, он на русском языке хорошо говорил. Я говорю: «Збышек, я понять не могу. Ко мне так мало претензий, что ли?» – хотя мы все одинаково играли, средне. Он: «Да ты что! У тебя другой статус! Ты ведь немка. В цене вдвойне!» Я с тех пор почувствовала, что значит статус!
Но хочу сказать, что мастерство не прокуришь, не пропьёшь. Есть золотая середина. Я ниже этой середины никогда не играла. Возможно, уже был возраст такой, когда чётко знаешь – куда бежать, что делать, как лучше на команду сыграть. Это приходит с годами.
– Что примерно светит нашим баскетболисткам в Пекине?
– Вы знаете, я вообще оптимист по натуре. Я психологически всегда сбивала любые панические настроения. Сидят в раздевалке девчонки, носы повесили. Я говорю: «Так, девочки, из любой ситуации всегда есть выход. Противник сильный, хороший. Если мы им проиграем в борьбе, но станем бороться за каждый мяч, будем костьми ложиться, нам общественность простит такое поражение».
А здесь получается, что очень тяжело давать какие-то прогнозы, потому что сильнейшие команды приедут в Пекин из Америки, из Австралии. Точно не знаешь, чего ожидать от европейских команд. Но и у России тоже хорошая команда. Всё-таки не зря на последних чемпионатах мира мы вторые места занимали. Однако кто и как выстрелит, угадать сейчас почти нереально. Мы вот в Барселоне проиграли Кубе. Можете представить? Какой-то вшивой Кубе! До этого мы на любых турнирах их громили. И потом после этого поражения мы разбирались: «Да как мы могли? Мы же можем теперь весь турнир себе испортить!» И вот мы проиграли Кубе, а потом как с цепи сорвались. И в итоге первое место заняли.
А прошлый чемпионат мира – в какой закрутке в Бразилии проходил! С тремя поражениями наша команда заняла в итоге второе место.
– Вопрос о России не спортивной, но политической. Как вы оцениваете всё то, что тут у нас происходит?
– Вообще-то официально я вне политики. Приглашали меня в «Единую Россию», но, видно, не очень настойчиво. В советское время хотели меня принять и в КПСС, но я тогда почти испугалась: «Да вы что, рано ещё!» Самой мне тогда казалось, что в партию вступают уже лет в сорок. Сейчас, если бы я сама подошла: «Примите меня», не думаю, что кто-то отказал бы. И я хочу сказать, что из года в год Россия укрепляет свой авторитет как государство, с ней считаются в мире по самым ключевым вопросам. А вот в 92-м в Барселоне выступали мы за Содружество Независимых Государств. Такая аббревиатура – GUS, что ли, была. Чё попало, вообще… Раньше-то «Си Си Си Пи» – класс! Я помню, пришла на Олимпиаде к зубному. Мы всё время зубы лечили как раз на Олимпиадах, потому что там укольчик поставят, всё качественно обработают – всё на высшем уровне, прямо как сейчас. А раньше у нас – д-р-р-р-р-р-р, мрак! И мы специально приезжали, и нам, олимпийцам, бесплатно зубы лечили. Я пришла и впопыхах даже забыла, поскольку без книжки была, как моя страна называется – GES или GUS… Английским-то особо мы не владели тогда… Врач спрашивает: «ГУС?» Я: «Да, да, да!»
– Так вы говорите, вам нравится, как прирастает российское могущество…
– Да, тем более ещё свежи воспоминания о других временах. Как уехала я в 92-м году после Олимпиады – и каждый год я на все каникулы приезжала в Россию домой. Конечно, вначале была мрачненькая картина, когда всё только начиналось, зарождалось наше новое государство. Но я всегда любила и сейчас очень люблю Россию.
– Рус лучше, чем ГУС!
– Да, хороший вы придумали девиз! Я люблю и наш Новосибирск. Даже вот еду, снег тает, грязища!!! Но солнышко светит! И я такая: «Грязька, родная, как же здорово! И солнышко наше лучистое». По всей нашей Сибири очень яркое солнце светит. Морозно, но очень много солнца. Роскошь! Я, получается, десять лет в Германии играла. А там Бохум в такой полосе находится, где постоянно дожди и вообще пасмурная погода. Я потом переехала в Бонн. Всего сто километров от Бохума, недалеко, но солнце светило практически всегда. В Бохуме друзья остались, у них дождь льёт, а у нас солнце светит. Поэтому я и люблю мой солнечный город. Я – его патриот.
– А в Красноярске бывали?
– Конечно! Я у вас часто гощу. Мне очень нравится там. Все же наши девочки к вам уехали, игроки. И Валерий Викторович Цибулевский, мой тренер, уехал. Последний раз я была у вас в декабре. 6 декабря было ему 60 лет. Мы с ним справляли. Все девчонки его поздравляли, я участвовала в сценках. Всё так по-домашнему, здорово прошло. Мне очень нравится Красноярск, тоже родной для меня город.
– А из персон кто вам симпатичен? Кого, к примеру, вы считаете стильным человеком?
– Я очень люблю Орбакайте. Очень! И даже когда её сольная карьера только начиналась – по сути, без голоса, без особого репертуара – я всё время за неё заступалась и говорила: «Да и не надо голос. Вы посмотрите, как она себя на сцене представляет! Какая у неё пластика!» У неё шарм, обаяние, как она одевается со вкусом! И я прямо всё время за ней слежу. Мне так нравятся её песни! Естественно, сейчас всё модернизируется.
– Она расцвела, распелась.
– Действительно расцвела, раскрылась. Родила двух сыновей. И всё больше на маму похожа. Конечно, я люблю Пугачёву. И у неё такие песни – для души, про любовь. Прямо слушаешь её неотрывно. Правильно она сделала, что не стала, как Ротару, петь патриотические песни: «Я, ты, он, она, вместе – целая страна!» Да, неплохая песня. Но когда Пугачёва поёт: «Дай мне, Боже, чуть побольше счастья и любви…» Пугачёву обожаю! Но поскольку Кристина… Не то что моего возраста, она, конечно, помладше меня будет. Но я всё время смотрю – стильная, красивая, яркая, в достатке, женщина самолюбивая. Люблю её. Конечно, и многие другие достойные женщины есть. Я ведь просматриваю журналы, телевизор смотрю. Но хочу выделить именно нашу русскую девушку. (Смеётся.)
– А сами, к примеру, драгоценности какие-то любите?
– Я не хочу сказать, что профессионально разбираюсь в дорогих камнях. Но тем не менее… Мне очень нравятся серебро и камни. Пришла к такому выводу, ещё когда играла. Нам ведь после каждого чемпионата Европы и мира давали премию. Я уже тогда, в 20 с небольшим, думала: «Надо покупать бриллианты». Естественно, у нас в Новосибирске их не было, мы ездили в Ереван, по Белоруссии. А там выбор был великолепный. И я покупала себе бриллианты. Естественно, насколько моя зарплата могла позволить. И после сеульской Олимпиады, и после Барселоны нам давали премии – и я там их покупала. Но сама почти не ношу, надеваю очень редко. Думаю: «Я же стану бабуськой когда-то и буду тогда солидняк, надо тогда надевать». А так я очень люблю серебро, бижутерию, камни, особенно горный хрусталь.
– Многие рассматривают камни как талисманы, обереги. А вас, видимо, сам Бог оберегает?
– Всё-таки хорошо, что народ у нас обращается к Богу. Но сама я не крещёная. Меня мать не крестила. И сестра моя – тоже нет. Но всё-таки хоть и опосредованно, но к вере я приобщилась. Долгое время жила в Германии, а там почти все католики.
И пусть я некрещёная, но всегда ходила в церковь на Рождество. Это как ритуал, можно сказать. Туда приходишь – праздничная обстановка, приветливые люди. А в будние дни мне очень нравилось в церквях слушать органную музыку. И в Германии, и в Австрии приезжает много наших, особенно из Питера. Выступают там и выдающиеся пианисты. При мне они играли на органе музыку Баха, Моцарта, Бетховена. И просто когда сидишь в церкви, там же совершенно другой мир, всё в душе чисто, светло, о чём-то добром мечтаешь. Почему-то у меня в сознании постоянно возникал солнечный, залитый светом луг. Как-то всё хорошо-хорошо там, словно бы в раю. Я некрещёная, но мне кажется, надо бы мне покреститься. Как говорят, ближе к Богу быть. Хотя меня подружка всё пилит: «Что ты на Крещение купаешься?! Ты некрещёная, тебе нельзя». Я говорю: «А что такого-то? Я обращаюсь к Богу по-своему».
– Это традиционно для вас – купание на Крещение?
– Я второй раз уже, да. Раньше никогда не купалась, а тут пригласил Виктор Алексеевич Голубев нас в Бердск. И наши все поехали. Я думаю – поеду, посмотрю, как там. Голубев прямо на Обском заливе огораживает это всё. Ветер сильно дует, он там такой ледяной. В виде креста выпиливают лёд. Ступеньки деревянные. Они, естественно, обледенелые. И – вниз, три раза! Я думала сначала, что сознание потеряю. Но тем не менее всегда важен конечный результат. Всегда. И я вышла, быстро растёрлась, тут же дали глинтвейна два глотка, тут же побежала в баню. Состояние – не передать! В этом году то же самое. Хоть и не было глинтвейна, но я как рванула в баню! Боялась ведь, что коленки обморожу. Холоднее было в этом году. Так что вера у меня есть. Закалённая!
– А здоровый образ жизни ещё в чём-то заключается? Может, запреты какие-то или диеты…
– Нет, никаких диет. В питании стараюсь всё в меру. Конечно, иногда заносит. Обожаю мороженое! Уже время час ночи, у телевизора лежу, пойду и пару «Лакомок» съем. «Лакомки» почему-то люблю. А если говорить об увлечениях, то очень уважаю лыжи. Когда погода до минус 18 градусов, обязательно в субботу или воскресенье я еду на лыжную базу. И минимум пять километров – в своё удовольствие. Прямо такое удовлетворение испытываешь при виде этих снежных лап и искрящегося снега! Приезжаю домой – и прямо я переполнена положительными эмоциями. Летом западаю на рафтинг, такой экстремальный вид спорта. Это чувство тоже не передать – когда адреналин, ты плывёшь и впереди порог!!! Как они там говорят, топань, левый борт, готовься!! Инструктаж обязательно проходишь… И именно это чувство адреналина захватывает. Какие-то доли секунд в этом аду тебя буквально барахтает. Где-то ты кипишь в огромной стиральной машине. И выплываешь потом на ровное место, поворачиваешься: «Ой, это всё!!»
Пробежки люблю в лесу. Именно связанные с лесом – зимой и летом. Летом, конечно, немножко скорость побольше, потому что если медленнее побежишь, так комары закусают!
– Попробую угадать ваше жизненное кредо. «Жизнь прекрасна и удивительна». Вы, наверное, могли бы под этим подписаться?
– Да, да, безусловно.
– Или Пугачёва поёт песню «Сильная женщина»… Тоже в чём-то о вас?
– Я даже думаю часто: «Ну, почему я её так понимаю и очень люблю, Аллу Пугачёву?» У неё пятнадцатого апреля день рождения, у меня шестнадцатого. Где-то мы рядом, Овны. Слова даже эти: «Сильная женщина плачет у окна. Крикну – а в ответ тишина, снова я останусь одна…» Ну да. Я даже задумалась над этими словами: действительно, в жизни у всех женщин есть такие моменты, вообще у всех они есть. Но их каждый по-своему воспринимает. Кто-то раскисает в стрессовой ситуации, у кого-то апатия. Не надо допускать таких ситуаций! Да, больно, тяжело, но всё равно надо верить в лучшее. У любых моментов всегда есть положительные подтексты. Просто надо их найти и открыть для себя.
– Не могу не спросить о вашей семье.
– Прошёл уже год, как я вдова. Дочке моей, Женьке, восемнадцать лет, породистая выросла девка. Вообще муж у меня русский был. И она помесь такая получилась. Когда-то родители мои поначалу в расстройстве были: старшая сестра ведь тоже вышла замуж за русского. Меня просили: «Оставь хотя бы девичью фамилию». Просто нас Миллеры ждали в Черепаново, немцы тоже. Так что Минх – моя девичья фамилия, я её не меняла. А Женька, естественно, на фамилии мужа. Вымахала метр восемьдесят пять. Хотя я – метр семьдесят пять. У неё боевой дух, она – по моему характеру – так же объединяет баскетбольную команду. Положительные эмоции вносит. Закончила она школу, первый год учится в Америке, в колледже в Меридиане. Это штат Миссисипи. Девятого мая прилетает обратно, первый курс заканчивает. Уже дружит с каким-то… Я говорю: «Что у тебя все такие тёмные, сплошные негры?» – «Мам, если бы ты так сказала там, был бы скандал. Так вообще нельзя выражаться. Ты вообще знаешь, что я и Йоханна из Германии – мы одни белые, остальные все чёрные. Там же штат южный». Я говорю: «Надо тебе срочно переводиться, где побольше белых». (Смеётся.)