«Конкурент» беседует с известным румынским художником.

Удивительные люди часто предсказуемы. Мы знаем (или догадываемся), что где-то, на каком-то этапе они нас удивят. Совершенно случайно может произойти так, что священник станет художником – и рисовать он будет не на холсте, а на прозрачном как слеза стекле, и не строгие религиозные образы, а простых, ярких и бесконечно добрых ангелов. Да и не только херувимы становятся сюжетами работ этого жизнерадостного и по-детски открытого человека. Иконами, выполненными в жанре наивной живописи, с нарочито «неумело» выведенными фигурками святых, со множеством барашков, фруктов, цветами в качестве декоративных элементов, Себастьян Ликан призывает мир радоваться, а грусть и невзгоды оставить в покое. Может, именно поэтому молодой румынский художник с православным саном уже успел стать популярным, а его картины попали в частные коллекции в Румынии, Италии, Франции, Германии и других стран, в том числе России.

– Стекло стало основным материалом, по которому вы пишете. Безусловно, многие бы сказали, что это необычно…
– Необычно? Может, и так. Народная живопись на стекле возникла в XVII веке и достигла расцвета как раз в той части Центральной Европы, откуда я родом. В Трансильвании иконы на стекле писались самими крестьянами и для крестьян. Объясняется это очень просто: русские иконы, попадавшие в Румынию, были относительно дороги, поэтому стали создаваться собственные, непритязательные, красочные, но главное – простые в изготовлении трансильванские иконы. Они были в каждом крестьянском доме. Сама техника писания по стеклу восходит к искусству Византии, но в Трансильванию была занесена из западных регионов Австро-Венгрии, куда в свою очередь попала из Италии в период Возрождения. В своих работах я сочетаю стиль византийской традиции с характером крестьянской живописи. Её секрет в том, что рисунок наносится и раскрашивается на задней стороне стекла.
– Идея заняться художественным творчеством ведь не с неба упала? За кисти и стекло взялись по мановению души или кто-то поспособствовал?
– Первый раз я начал писать для друзей, в качестве подарков. Даже в Томске нескольким людям подарил. Это ведь самая хорошая вещь – как подарок. Потом приехали ко мне в гости искусствоведы, Владимир Назанский и скульптор Санду Бортник: «Ой, давай выставку сделаем!» Я не знал, что для этого обязательно надо быть профессионалом, и согласился.
– И пошло-поехало?
– После первого представления работ общественности мне начали проповедовать: «Ты представляешь, есть профессиональные художники, которые так мечтают о персональной выставке, а ты так не переживаешь…» Они ждали, что я упаду в обморок: «Выставка! Иконы на стекле!» Я этого еще не осознавал, и до сих пор еще не осознаю, честно говорю. Не потому, что я крутым себя чувствую, а потому, что я не чувствую себя художником. Я не художник. И не буду им никогда. Потом как-то пришло осознание, что говорить, что ты не художник, как-то некрасиво. Мне говорили, что надо придумать себе легенду. Я попытался несколько раз себе её придумать. Обманул! Господи, еще грехи совершаю!.. Не нужны мне такие истории! После того как художественный мир воспринял меня как художника, я перестал повторять свою любимую русскую пословицу: «никогда не говори никогда».
– До того как приложили кисть к стеклу, ведь еще что-то важное в жизни было? Приняли духовный сан, например. Вы молодой православный священник…
– Да, но уже старею. (Смеётся.) Это событие, безусловно ставшее для меня очень важным, произошло в ноябре 1993 года. Сначала рукоположение в Свято-Покровском храме в сан дьякона, а уже затем Архиепископ Евфимей в старой деревянной церквушке, построенной около XIV века в селе Среднее Водяное, совершил тайну рукоположения меня в священники.
– Очень часто люди становятся частью православного мира, когда испытывают какие-то жизненные потрясения. Ваш случай именно такой или всё было иначе?
– Действительно, много раз слышал от моих близких друзей, знакомых и даже некоторых священнослужителей, что их привело в церковь определенное событие в жизни. В моем случае события не было, была бабушка. Еленой её звали. Очень воспитанная женщина. Несмотря на то, что не умела ни читать, ни писать, она при этом знала много французских слов и хорошо говорила на языке парижан. Тогда же это было модно в России, в дореволюционный период. Вот она какие французские слова поймала в селе, так и использовала их потом всю жизнь. Кроме этого, она знала наизусть всю литургию. Памятью удивительной обладала. И меня спрашивала: «Поедем в церковь?» Я же родился во время коммунизма, когда развлекательных мест почти не было. Церковь, пожалуй, единственным местом была, где хоть как-то можно бегать – вокруг колокольни, бить в неё. Звон, священник бежит за нами: «Что вы делаете?!» Весело! Для нас было хорошее детское развлечение – присутствовать во время службы и мешать иногда старикам. Вот и ездил с бабушкой. Но это поначалу только, естественно, потом стал серьёзнее относиться. Родители мои, наоборот, набожными людьми не были. «Чем вы занимаетесь? Все хотят стать врачами, моряками, а ты – «Господи, помилуй!», похороны… Что это за жизнь?» – часто укоряли они меня и бабушку заодно. Был такой период. Бабушка единственная поддержала меня, всегда вину брала на себя, даже когда я со школы сбежал на пасхальную литургию. Предлагала в монастырь поехать. И это не было насильно. Это был мой личный выбор, который, по-моему, остался на всю жизнь.
– Жизнь изменилась, когда вас стали называть батюшкой?
– Когда начинаешь заниматься теологией, богословием и духовной жизнью с научной точки зрения, это приносит большое искушение. Задаёшься ненужными вопросами, искушаешь этими вопросами себя и других. Мне кажется, что для духовно здорового православного человека богословие иногда – просто лишнее. Лучше просто молиться, это радости больше принесет, чем сидеть и копаться в теологических вопросах: Троице, непогрешимости, святости и так далее. Научный подход – он в некой степени губит духовность. Библейская мысль гласит: слово убивает, только дух животворит! Те люди, которые начали учиться в духовной семинарии, и кто её оставил, поехал филологии учиться, медицине, не считали, в конце концов, что это лишняя потеря времени – говорить о Боге. Хотя на самом деле лучше делать, чем говорить. Опять же бабушку в пример возьму. Порой она начинала поститься без всяких на то оснований. Не хотелось ей кушать мяса – она не кушала. Её заставляли: надо кушать, посмотри на себя – ходячий скелет! А она – нет и всё. И ведь парадокс – 90 с лишним лет жила, и была вполне здоровым человеком. Вот такие у неё были подходы. Просто она верила. Своими представлениями о Боге, без вопросов о богословии. Лучше всё это пережить, чем об этом говорить. Говорить можно ой как красиво, особенно когда Бог дал ораторское мастерство. Но не всегда, по моим представлениям, это достойно, когда за словами не стоят конкретные дела.
– В русской православной церкви новый патриарх. Насколько он вам хорошо знаком? Как вы относитесь к нему лично и к тому, что он может привнести в духовную жизнь православных?
– Дай Бог любой нашей православной церкви такого мудрого человека, я честно вам говорю. Жаль, он сейчас патриарх, поэтому уже, наверное, не будет передач с его участием, как раньше. Русская православная церковь играла и до сих пор играет большую роль на Балканах и во всём православном европейском мире тоже. И церковь и патриарх для меня… В общем, в лучшую сторону всё может измениться. Мы всё равно нуждаемся в хороших людях.
– Если позволите, немного накренюсь в сторону семьи и семейственности. Очень популяризируется это понятие в последнее время, но очень мало, как водится, на деле делается. Интересно знать мнение по этому поводу человека не семейного, сознательно выбравшего другой путь.
– В Новосибирске, поскольку я там постоянно проживаю, у меня есть несколько крестников. И, по чести сказать, у меня перед ними большой долг. Постоянные разъезды – то на Балканы, то в Сибирь – не дают возможности общаться и воспитывать их, как полагается нормальному духовному отцу. Я решил, что в этом году именно для семей моих крестников организую благотворительную выставку. Их ведь не один и не два ребёнка. А ведь сейчас довольно сложная экономическая обстановка. Поэтому все заработанные на выставке средства отдам моим крестникам. Мне кажется, что это вполне нормальный, естественный подход. Я не семьянин, поэтому мне легче помочь тем, кто несёт этот крест на плечах. Лучше такая практика. Может быть, такие люди, как я, неженатые, которые ездят туда-сюда по миру и Сибири, именно для этого и нужны, чтобы помогать тем, кто нуждается. Я думаю, о семье не надо много говорить, лучше помочь, поддержать как-то.
– К вопросу о выставках. Вы в Красноярске с этой же миссией?
– Да, я здесь как раз для того, чтобы провести благотворительную выставку в «Бобровом логу». Это комплексное мероприятие, организованное компанией «Stive&Barton» и открывающее целую серию интеллектуальных вечеров.
– Вы ведь приехали за три дня до мероприятия. Специально для того, чтобы провести мастер-класс для красноярских ребятишек?
– Верно.
– В этом есть какая-то цель?
– Моя миссия как раз в том, что я не преследую никаких целей. Когда меня просят провести благотворительную акцию, я просто узнаю, какое количество работ необходимо и из какого материала (стекло или холст) они должны быть сделаны. Часто сами журналисты пытаются отыскать в этих акциях определенную конъюнктуру в сторону меценатства, но это совсем не обязательно. Иногда уже после проведения мероприятия я узнаю, что делал это для ребятишек из детского дома или больницы. Здесь, в Красноярске, я понял, что пришли ребята из клуба семьи, общества детей инвалидов и опекунства. Спасибо, кстати, Ирине Дядус, арт-директору семейно-развлекательного комплекса «Лунамания», за помощь. Она проделала огромную работу, собрав ребятишек на мастер-класс из городского клуба многодетных семей «Под семейным зонтиком», общества детей инвалидов, а также детей, находящихся под опекой (проживающих в Железнодорожном районе). Помимо того, в этом мастер-классе принимали участие дети, чьи родители услышали о приезде Себастьяна Ликана из СМИ и решили не упускать возможность посетить занятия. А в перерывах ребятам разрешили попрыгать на батуте и поиграть в комплексе. В общем, для детей это был настоящий праздник!
– Что именно вы стремитесь показать на своих мастер-классах?
– В Сибири я живу достаточно долго. Тут переплетены все национальности, начиная от украинцев, русских и всех, кого вы ни пожелаете найти. Мне всегда хотелось показать, что я тоже что-то могу привнести и добавить в эту культуру. Что я приехал не просто так. В такие времена, когда все нервничают, стресс кругом, рисовать ангелов, мне кажется, самый подходящий момент. Лучше, чем говорить, что-то сделать, поэтому я и предложил эти мастер-классы. И самая большая радость – не только сегодня в «Лунамании» и вчера, когда мы проводили мероприятие во Дворце пионеров и школьников, но и везде, где мы рисуем с ребятишками ангелов по стеклу, – возникает, как бы это ни удивляло, не у детей, а у их родителей. Ребятишки, самое интересное, порой бывают недовольны результатом. Ой, говорят, ангелы могли бы лучше получиться. Иногда даже приходится переделывать всё, чтобы получилось лучше и они остались довольны. Родители же довольны любым результатом своих чад, и они видят, что кто-то кроме них самих приносит им радость. Я очень оптимистичный человек, у меня нет времени на стресс и раздумья: что же там будет?! Что будет, то будет! Это не в моих руках, а в руках Божьих. Если я приношу радость кому-то – это большая радость и для меня.
– Ваши работы не просто самовыражение, они продаются и покупаются. А как вы вообще относитесь к искусству, которое продается?
– Я ведь продаю. И на эти продажи мы много раз старались что-то хорошее сделать. Искусство всегда было за деньги. Вспомните! Везде этот образ человека, который сидит в унынии, страдает и в горе сочиняет что-то. Горе – это мой крест. Для чего мне на холсте или на стекле его показывать всем? Зачем заниматься этим духовным обнажением? «Вот посмотрите, какой я!» Мы же не сектанты, в конце концов, зачем эта публичная исповедь? Если есть время для радости, я считаю, этой радостью надо уметь делиться с другими. Плохо мне – надо стараться нести эту тяжесть самому, потому что Бог дал голову, веру и так далее. В моих картинах по-другому: хватит это зло нести, надоело оно всем. Если есть такая форма проповеди – через рисунок – о том, что еще не всё, не конец света, что Бог нас терпит, то я так и передаю эту радость. И что продаётся – да, продаю. Не надо себе придумывать образ жертвы и мученика. Это же диагноз, серьёзная проблема, когда человек кричит: «Побейте меня во имя Бога!» или «Мучайте меня, чтобы вдохновение получилось!» Они говорят, эти «мученики», что это форма протеста. Против чего протестовать? Для чего этот протест? В человеке должна быть радость. Вспомните слова, которые произнес Христос. Он зашёл и увидел учеников, напуганных гонениями, и сказал им: «Радуйтесь!» Что, я должен теперь приехать в Красноярск и говорить всем: «Знаете, у меня такие страдания и проблемы, посмотрите мои картины»? Слишком много об этом говорят. Телевизор вообще смотреть невозможно. Негатив сплошной. Я сказал моим друзьям, что перед судом Божьим в первом ряду идут священники, журналисты, политики и потом все остальные, потому что благодаря этим первым сегодняшний мир или на ноги встанет – или разрушится.
– А есть ли у Себастьяна Ликана кроме иконописи еще какие-нибудь маленькие радости?
– Вы по поводу моих увлечений? Сразу почему-то вспомнились встречи с казаками. На рождество особенно. С ними я пою, иногда даже пытаюсь танцевать, прыгать, колядовать то есть. Безумно весело и интересно. Очень люблю русский фарфор и этнографию.
– Рамы, которыми вы украшаете свои работы, очень похожи на старинные деревянные наличники. Это тоже увлечение или просто стиль таким образом дополняется?
– Рамки икон вырезаю из дерева и расписываю их тоже сам. Они решают не только декоративные задачи, но и выделяют на иконе лик святого и служат сакральным знаком течения времени. Я видел очень много красивых ставней деревянных домов. Если кто-то собирается строить большие дома, пригласите меня, эти ставни мне нужны. (Смеётся.) Это моё настоящее хобби! Я бы на стёклах целый ряд ангелов нарисовал и устроил по всей Европе выставку «Окна Сибири». Вот такое увлечение.
– К Сибири и сибирякам у вас, очевидно, особое отношение.
– Конечно. В Сибири я нашел друзей, за три года научился говорить по-русски. Я думаю, что это подходящее место для меня, и мне очень хочется, чтобы были уже сибирские сюжеты. И потом, я написал одну работу, «Сочельник Рождества»: такой маленький ребёнок со звёздочкой и ангел-хранитель… Не обязательно писать религиозные темы на стекле. Но это традиция у нас в Трансильвании, в Марамуреш, на Карпатах… Я не знаю, что дальше будет. Посмотрим. В Красноярске я второй раз, и думается, приеду еще. Человеку, который радуется, времени на серость должно не хватать. Мне хочется, чтобы все сибиряки радостные были. Всегда. Ныне, присно и во веки веков!