начало на 1 стр.

– «А я именно так добьюсь этого». Разные подходы, всё нормально.
– Какую ошибку может совершить молодой дрессировщик, впервые зашедший в клетку с тигром?
– (Смеётся.) Знаете, сколько раз ошибается минёр, да? Два раза.
Первая ошибка – при выборе профессии… Ну, во-первых, не надо сразу в клетку заходить, если уж решил стать дрессировщиком. Надо сперва поучиться, перенять опыт у кого-то более подготовленного. И если профессионал увидит в этом человеке дрессировщика, то, естественно, и дальше будет передавать ему свой опыт. А переняв опыт мастера, молодой вскоре обретёт и свои взгляды, правильно?
– Бытует мнение, что сам взгляд дрессировщика, его аура и энергетика влияют на зверей.
– Согласен. Полностью. Тигр – очень интересное и умное животное. Допустим, когда я репетирую по утрам (а если нет спектакля, то и по вечерам), тигры сидят и прямо в глаза мне смотрят. И во взгляде вопрос: «Что надо сделать? Встать «ауф»? Прыгнуть с шара на шар? Туда переехать, сюда переехать? Пожалуйста! Какой я хороший, правда?» Как только приходят зрители, я выезжаю, и он мне опять в глаза смотрит: «Ну, что ты от меня хочешь? Ну, давай, попроси меня. Ой! Как красиво попросил! Попроси ещё! Ещё попроси! Я пока здесь посижу, а ты пока попроси». Понимаете, у них тоже в ходу такое удовольствие – чуть-чуть поиздеваться над дрессировщиком!
– Запашные – одна из старейших цирковых династий. Расскажите о вашей семье.
– Подробно если рассказывать – времени не хватит. Только у меня семеро детей. У моего деда было пять детей. У нас очень большая семья. И 99,9% работают в цирке, продолжают дело деда, дело отцов. Очень мало кто не стал заниматься цирковым искусством, а пошёл по своей линии. У меня дочка средняя не пожелала в цирке работать: «Папа, я не хочу. Пойду в институт учиться на менеджмент курортного дела». Я говорю: «Пожалуйста, учись. Но не забывай, что фамилия у нас Запашные, большая ответственность – носить её. Ты там тоже должна быть лучшей». А так, у нас очень большая семья: и акробаты есть, и гимнасты, и дрессировщики, и жонглёры. В принципе, почти во всех жанрах наша фамилия присутствует. В различных российских цирках и за рубежом.
Кстати, другая моя дочка впервые вышла на манеж в качестве дрессировщицы как раз у вас в Красноярске. В свои 22 года. Она у меня балетмейстер, сама готовит танцы, сама танцует, помогает мне во всём. Теперь с успехом дебютировала и как дрессировщица, к чему готовилась полтора года.
– Так сколько всего действующих циркачей Запашных?
– Я чуть-чуть поправлю вас. Циркачи – это те, кто ходит в цирк. К примеру, театралы – те, кто ходит в театр. А мы – артисты цирка. (Словари всё-таки толкуют «циркача» как «циркового артиста». – Прим. И.Р.) Во всех цирках можно Запашных встретить.
Очень трудно подсчитать точное число. Человек 20-30 как минимум.
– Как вам живётся с таким редким именем?
– В плане того, как меня величают? Да нормально. Кто хочет, зовёт просто Мстиславом. Старое русское имя. Был на Руси досто-славный князь Мстислав. Скорее всего, в честь князя меня и назвали. А вообще-то у папы с мамой я не спрашивал, почему меня так назвали. Назвали – и хорошо. Красивое имя, звучное.
– Говорят, как назвали, так и поплывёшь…
– Нет, я не мстительный! (Смеётся.)
– Современная (молодая) Россия лучше других знает братьев Эдгарда и Аскольда Запашных. Вы общаетесь?
– Да, это мои младшие двоюродные братья. Просто они чуть-чуть больше выступают на центральных телеканалах, а я чуть-чуть больше – на манеже.
– Они тоже работают с тиграми. Вы конкурируете?
– Нет, у них совершенно иной аттракцион, другая работа. Мы общаемся и как родные люди, и как дрессировщики. Можем что-то посоветовать друг другу. Но работать вместе не можем, поскольку у меня большой аттракцион и у них большой аттракцион.
– Для всеобщего признания необходимо и призвание. Много ли людей в цирковой среде, кто попал туда случайно? Кому-то ведь не мешало бы и уйти, чтобы стало меньше халтуры?
– Насчёт халтуры вы правильно сказали. Раньше более тщательно отбирались номера и аттракционы, прежде чем выпустить их на большой манеж. Сейчас, к сожалению, нет никакой цензуры. И вот, я смотрю, и у вас тут, и в соседних городах много ездит цирков шапито. Пишут, что они – супер-звёзды, а на деле там смотреть не на что. Они, конечно, подрывают авторитет российского цирка. Что касается учёбы, весьма важно заниматься в цирковом училище. Но я вот, допустим, не учился, потому что главные учителя мои – отец и мама. Плюс мои братья старшие, которые работали со мной. Они дали мне школу, какой нет ни в одном училище.
– Каким российским городам особенно полюбились ваши представления?
– Зависит от того, как в том или ином городе людям дают возможность заработать.
– Один из ближайших отсюда городов – Новокузнецк. Там остановлены доменные печи, людей, по сути, выгнали на улицу. Это катастрофа, я считаю. Тольятти – то же самое, завод там практически не работает. Самара… Много таких мест, где крупные предприятия сейчас умышленно закрыты. А мой маршрут на год вперёд продуман был, и отменять какой-то город, лишать кого-то удовольствия что-то интересное посмотреть мне очень не хочется. Поэтому бывает, что мы на свои спектакли приглашаем людей даже бесплатно.
– Условия в нынешних цирках вас устраивают?
– Почти все российские цирки были построены 35-40 лет назад. А тогда нормы содержания животных не ставились в такие жёсткие рамки, как сейчас. Естественно, нужны более просторные помещения именно для содержания животных. Ну, и для артистов, в принципе. Практически все российские цирки нуждаются в капитальном ремонте. Исключение, пожалуй, составляет только нижегородский цирк, где губернатор вложил деньги, сделал всё на совесть, – и сейчас это лучший цирк в Европе считается.
Проблем у российского цирка в целом очень много. В первую очередь, речь о государственной поддержке. Благо, согласно указу президента, сохранён единый имущественный комплекс всех цирков, без права его уничтожения. В основном ведь все наши крупные цирки были построены в центре городов. И естественно, как только началось постперестроечное время, стало понятно, насколько «лакомыми» являются эти пресловутые центры городов, где самые дорогие и престижные участки земли. И вот начали там строить бизнес-центры и всё такое прочее. А цирк при этом надо было просто разрушить, выкинуть куда-то. Так вот, этот комплекс цирков сейчас сохранён юридически. Но поддержка государства нужна обязательно. Надо делать капитальный ремонт во всех цирках, надо содержать труппы артистов. Не так всё просто.
По-прежнему нас пытаются задавить налогами. То есть мы все – федералы, а цирки находятся на муниципальной земле. И за счёт увеличения кадастровой стоимости земли постоянно повышаются ставки. Налоги бешеные. Вот, у меня в Сочи девять с половиной миллионов налог в год! У меня два гектара земли там. Огромный цирк, который тоже не имеет аналогов. И что с ним делать? Благо городские власти сейчас пошли навстречу. Новый мэр Пахомов сказал: «Да, давайте решать на нашем уровне». И мы, конечно, мечтаем о том, что и здесь, в Сибири, будут сняты с цирков непосильные налоги. Нам уже обещали.
Мой отец – руководитель «Росгосцирка». Этой организации в 2009 году исполнилось 90 лет. Но несмотря на несомненные заслуги, на нас постоянно пытаются давить. Если говорить прямо, стремятся уничтожить. В СССР был самый сильный в мире цирк. И цирк российский на сегодня считается одним из ведущих. Активно китайцы наступают на нас. Но они – в спортивном плане прогрессируют. А таких спектаклей, которые ставят российские режиссёры, нигде в мире нет. Даже если взять знаменитый «цирк Солнца» – «Дю Солей»: классные спектакли, удивительные. Но там нет животных. А для россиян цирк без животных – практически не цирк. Россияне давно привыкли к тому, что в цирке можно увидеть слонов, тигров, львов, медведей, кого угодно…
– Вы говорите грустные вещи. Цирк, по вашим словам, на обочине внимания властей.
– К сожалению, это так. Даже когда государственной цирковой компании стукнуло 90 лет, мы так и не получили от министра культуры никакого поздравления.
– Почему же, интересно?
– Не знаю! Надо спросить у министра культуры. Может, он просто забыл, что есть цирк?
– Нет, лучше уж спросить что-нибудь про тигров. Как, кстати, они переносят постоянные переезды?
– У меня свои машины, они хорошо оборудованы. Это рефрижераторы, где можно сделать режим: минус 25, плюс 25, в зависимости от температуры воздуха. С нами постоянно ездят люди, которые ухаживают и смотрят за животными. Я сам постоянно нахожусь в этой колонне. То есть, не дай Бог, что-то случается – мы можем принять оперативные меры. В основном животные переезжают в своих клетках комфортно. У них там всегда чисто, обязательно сухие опилки. Даже если «что-то» происходит, всё сразу же убирается. То есть тепло, сухо, стабильно, сытно. Есть, пожалуй, единственное, от нас не зависящее обстоятельство – почти повсеместно плохие дороги. И, бывает, укачивает полосатых на ямках. Ну, а когда укачивает зверя, он так же, как и человек, поначалу чуть меньше ест, зато потом это дело навёрстывает.
– Вы дрессируете тигрят, что называется, с младых когтей. А со взрослым тигром, неподкупно-неприкормленным, совладаете?
– Мы – дрессировщики. Дрессируем животное с малого возраста. Берём в зоопарках тигра трёх, четырёхмесячного, на манеж он выходит в три с половиной года. Животное привыкает к нам, мы привыкаем к животному. Мы не укротители. Укрощать животное тоже можно, но это совсем другой коленкор. Причём можно в полтора года взять хищника и его укрощать. Но тогда надо ломать ему характер. А характер ломать – значит, нужно применять силу.
– В таком случае зачем вообще нужны укротители?
– В принципе, сейчас таких упёртых уже почти нет. Это раньше было модно. Вы же помните, как стояли с трезубцами мужики, били львов постоянно, отгоняли копьями. Пистолет присутствовал обязательно. Гранатомёт, огнемёт, водомёт… Сейчас это тоже всё есть, но оно спрятано. Безопасность зрителей, безопасность дрессировщика – прежде всего. Но мы скрываем это всё. Я с собой на работу пистолет не беру. Хотя у меня есть нормальное боевое оружие, я могу им воспользоваться. Я, в лучшем случае, могу застрелиться! (Смеётся.)
– Пистолет у вас какой марки?
– Револьвер системы «Наган». Боевой! Очень хороший. Калибр 7,62 миллиметра.
– Где стреляете?
– В тире. Но я и без тира метко стреляю. Очень люблю стрельбу.
– А охоту? Не к вам вопрос?
– Ну, почему? На дичь я хожу, на птицу, на утку. С удовольствием хожу. На перепёлку тоже.
– А где любимые места?
– Да нет у меня любимых мест. Где водится, там и охочусь. В Сочи, прямо у меня дома. Дом в горах, я вышел, триста метров отошёл – всё, иду и перепёлку собираю рано утром.
– Из-за Олимпиады ваши заповедные места не пострадают?
– Любое большое строительство – это нарушение каких-то устоев, правильно? В Сочи в основном в Имеретинской долине строят, а я живу в Хосте, в районе, в горах. На нас эта стройка никак не отразится. Единственное, сейчас понаехало очень много строителей – и участились дорожные пробки. А так в Сочи чистенько, пыли нет, строят достаточно далеко от города, за Адлером, ближе к Красной Поляне. Пусть всё построят, тогда и выводы будем делать.
– Об увлечении охотой вы сказали. А что ещё охота, кроме охоты?
– Качаемся мы. У нас есть свой небольшой тренажёрный зал, прямо в цирке оборудованный. У нас всё для этого есть, включая гимнастические снаряды, помимо штанги. А в плане отдыха – я очень люблю баню, допустим. Баню настоящую, с веником. Так, чтобы выскочить в прорубь, на снег, в ледяную купель. То есть всё должно быть по-настоящему. Вот это я понимаю – сесть, отдохнуть с мужиками, ну и водочки попить, закусить.
– А если о тигриной закуске поговорить… Мало кто знает, что тигр съедает мяса больше, чем лев. И сам он больше и сильнее льва.
– Съесть-то он «съесть». Только кто ж ему «дасть»! (Смеётся.) Всё как в природе: поохотился, поймал, съел. Так же и здесь, только вместо охоты – работа. И ещё – норма. Допустим, я даю шесть килограммов говядины, килограмм свинины, килограмм конины, килограмм птицы – вот наш суточный рацион.
– Обязательно такое разнообразие?
– Разнообразие в мясе должно быть непременно, чтобы животное не болело. В природе ведь хищники не едят только говядину, а что поймал, то и съел. И нам надо создавать условия, максимально приближенные к природе.
– Но не бывает ли, как у Хазанова: «В зоопарке тигру мяса недодают!!!»
– Да вы сами подумайте. Тигры для меня – это же практически мои дети. Как я их взял с двух, с трёх, с четырёх месяцев, с пяти кого-то… Я их и воспитываю. Представляете, как же своему ребёнку вы не дадите мясо вечером покушать? Или в обед не дадите, скажете: «Завтра поешь!» Вы своему ребёнку откажете? Вот так же и мы. Мы сами не покушаем, но животному дадим.
– Понятно, что вы вне подозрений. А какой-нибудь проворный дядя возьмёт и украдёт ногу замбара.
– Дядю закопают заживо сразу! Или тиграм его самого отдадут, останутся одни уши и «хвост».
– Да вот, кстати: как решается хищная проблема самок и самцов?
– Брачный период, как и у всех, случается. Ходят друг к другу снять стресс, всё нормально. Иногда происходят драки, бросаются друг на друга. Всё бывает.
– Бывают ли бестолковые тигры?
– Неталантливые, вы говорите? Нет. (Смеётся.) Всё зависит от дрессировщика. Если есть у дрессировщика желание добиться чего-то особого, просто больше времени требуется. Животные разные.
Одно животное сразу всё понимает, ему один раз показал, и он делает. А другому полгода требуется. Вот у меня два брата, я имею в виду тигров, совершенно одинаковые внешне, очень похожи. Один схватывает прямо на лету, в глаза смотрит, потом – раз и сразу всё сделает. Второй на меня шесть месяцев тупо смотрел: «Что ты от меня хочешь вообще, Запашный? Я тигр или где?» Но потом и он начал делать, пусть и через шесть месяцев. Но мне пришлось терпеливо ждать.
– А в тайге доводилось видеть «амбу»?
– Я был в тайге и под Хабаровском, и в Приморье. Но, наверное, к счастью, нам не удалось повидать тигра. (Смеётся.) Это очень красивое зрелище, но очень, говорят, и опасное.
Вне тайги я с тиграми давно на ты. Но всё равно знаю, что это властные хищники. И готов к тому, что они могут напасть.
– Цирковые тигры в основном бенгальские и уссурийские?
– У российских дрессировщиков в основном уссурийские. У меня встречаются и бенгальцы, редко – суматранцы.
– Почему в цирках преобладают тигры, а не львы?
– Трудно сказать, но это так. И ещё интересный факт: в девяностые годы тигров в цирках мира было больше, чем в живой природе. Во многом благодаря этому было сохранено их поголовье. Ведь не секрет, что в отношении тигров в природе творится беспредел.
– Львы тоже подвергаются массовому истреблению.
– Просто львов в природе больше. Ап-чхи! Вот, правду говорю!
– Читал, что однажды от вашего отца в Сочи тигрица сбежала.
– Я тогда тоже принимал участие в наведении порядка.
– Вне манежа тигры вас слушаются?
– Конечно, слушаются. Единственное, что тогда тигрица испугалась, вышла – и сразу же пальмы, солнце. Она под фургоны забежала и там сидела, пряталась.
– Кого-то наказали за ту халатность?
– Мне попало неслабо. Ведь это я не закрепил тогда сетку как полагается…
– А во время представления подобное исключено?
– Сто один процент!
– Перепрыгнуть нельзя?
– Стенку? Конечно, нельзя. Всё рассчитано.
– Какая-нибудь тигриная Елена Исинбаева с тумбы как сиганёт!!!
– Нет-нет. Как только она полетит к зрителям, её тут же собьют мои люди. Прямо на сетке – и она упадёт всё равно за манежем. (Смеётся.)
– В денежном выражении тигр дороже стоит, чем лев?
– По-разному бывает. Как найдёте. В долларах они оцениваются от трёх до пяти тысяч за тигрёнка.
– Неужели правда, что Иосиф Кобзон пел в клетке с тигром?
– Нормально пел.
– Он такой храбрый? Или немножко «того», не понимал всей опасности? А может, тигр был от «эстрадной мафии»?
– Нет-нет. Просто мы с отцом там стояли, и он зашёл и пел в клетке.
– Но это же шок для тигра – микрофон, Кобзон…
– Ну, а мы, дрессировщики, зачем там стоим?
– Выходит, есть и там понятия «свой», «чужой», «фас», «фу»?
– Это же тигры, а не собаки!
– Но как можно тигру сказать: «Це Иосиф Давидович, не кусайте его сильно».
– Да я могу завести любого человека в клетку. И могу вывести. В принципе, любой может войти в клетку. Не каждый может выйти.
– Стресса у Кобзона не было?
– Нормально. Без проблем. Мой отец и Иосиф Кобзон очень давно дружат семьями.
– Несмотря ни на что, тигры в неволе живут дольше?
– Доказано, что это так. На воле он где-то подрался, где-то за сук зацепился или за иглы – рана. Рана начинает гнить. Если он её достаёт – вылижет всю грязь оттуда, поправится. Иначе происходит загнивание, заражение крови. Естественно, животное умирает. А здесь двадцать четыре часа ветврачи, дрессировщики смотрят, ухаживают; их кормят, поят, убирают за ними. Где-то какая-то царапина, я сразу её обрабатываю, ищем происхождение этой царапины. Уход лучше, чем за людьми в больнице!
– И тигр ведь не такой подлый? Не как люди, я имею в виду, а как медведь.
– Медведь – да. Вот у нас была ситуация, в этот раз в хабаровском цирке: прямо во время спектакля ни с того ни с сего медведь настолько резко ударил дрессировщика Игоря Клементьева, что мог убить его. К счастью, тот увернулся, и он когтём зацепил переносицу, выдрал переносицу полностью. Выдрал нос, можно сказать. Но Игорь не робкого десятка. Сейчас он работает у нас на манеже с этим же медведем.
– Между тем в живой природе всё меньше остаётся живых животных. Это как-то отражается на вашей работе?
– Надо меньше разрешать охотникам отстрел. И будет всё нормально.
– Но ведь в основном отстреливают те, кто должен охранять.
– О, я этого не говорил! (Смеётся.)
– Вы христианин?
– Знаете, я и раньше верил, когда большинство атеистами являлись. Никогда не говорил, что Господа нет. Я всегда полагал, что кто-то есть над нами, перед кем мы отвечаем. Прежде всего, наверное, перед собой отвечаем. И перед тем, кто смотрит на нас сверху. Мы не можем знать, есть Бог или нет, ведь так? Но мы надеемся в душе. И верим. Главное – верить.
– В Божьем мире какая из стран вам нравится особенно? Вы ведь путешествуете не только с гастролями.
– Я объездил весь свет. В принципе, не был только в Америке, не был в Южной Африке. Не был ещё в Австралии. А так – практически везде. И могу утверждать определённо: мне нравится в России. Потому что таких мест, как в России, больше нет нигде, что бы ни рекламировали турагентства. Понимаете? Буквально то же самое: лагуны, голубое море – всё это и у нас. Приезжаете в Приморье, на Дальний Восток – там всё это есть. Другой вопрос, что у нас нет сервиса. Это другой вопрос, да.
– Из музыки вам что нравится?
– «Хор Турецкого». Нет такого, чтобы я любил какие-то определённые пласты песен, допустим, патриотические, не патриотические, рэп, шмэп… Если мне нравится что-то конкретное сегодня, у меня хорошее настроение, я тогда сам беру и пою, получаю от этого удовольствие. И так же слушаю. Понравилось на слух – я буду слушать в этом ритме. Не понравилось – попрошу выключить. На сегодня из всех наших певцов или коллективов я выделяю «Хор Турецкого». Вот это – профессионалы!
– А из кино?
– Люблю приключения. Старые фильмы типа «Индиана Джонс». Вот в таком плане очень люблю приключения – захватывает, держит.
– Литература…
– «Популярную механику» читаю. Нравятся прикладные журналы. Ну, я и сам люблю изобретать, что-то подмечаю, у умных людей заимствую.
– Одна из «книжных» жизненностей…
– Не плюй в колодец, допустим… А вообще-то, к сожалению, для чтения времени почти не остаётся. Разве только в самолёте или в машине.
– Некоторые люди не боятся ни тигров, ни львов, но сильно опасаются иметь дело с самолётами.
– Я боюсь, да. Это связано знаете с чем? Когда ты сидишь сам за рулём, это легко. Я очень много езжу на машине – и я отвечаю за себя, и я отвечаю за людей, которых везу. Я там контролирую ситуацию. А в самолёте ты сидишь тупо привязанный к креслу, понимаете? И ты в этом положении абсолютно беспомощен. У тебя нет даже парашюта. Это, на мой взгляд, пострашнее, чем по клетке с тиграми летать!