«Конкурент» беседует с директором красноярского филиала ЗАО «Райффайзенбанк Австрия».

– Владимир Владимирович, расскажите, пожалуйста, о самом банке.
– На сегодняшний день «Райффайзенбанку» больше ста шестидесяти лет. Его основал в девятнадцатом веке Фридрих Вильгельм Райффайзен. Тогда он существовал в виде земельных кооперативов – своего рода кассы взаимопомощи для жителей села. Причем это все происходило в Германии. При жизни Вильгельм Райффайзен признания не получил, а вот его детище, как видим, здравствует до сих пор. Сегодня это один из крупнейших банков Центральной и Восточной Европы (его представительства работают в шестнадцати странах, в том числе и в странах СНГ). В России представительство банка было открыто в 1991 году. В 1996 году оно приобрело статус самостоятельного юридического лица со 100-процентным иностранным капиталом. Долгое время «Райффайзенбанк Австрия» был представлен только в Москве и Санкт-Петербурге, а в регионах он стал прирастать буквально в последние два с половиной года. Красноярск сейчас является самым восточным филиалом банка.
– Почему было принято решение открыть филиал в Красноярске?
– Наш город – это крупный промышленный регион, прежде всего. В последние годы он довольно динамично развивается. Благодаря усилиям губернатора происходит массивное привлечение инвестиций в край. Параллельно повышается платежеспособность населения. Поэтому Красноярск в экономическом плане выглядит довольно привлекательно.
– Какие услуги предлагает «Райффайзенбанк Австрия» и кто является его основными клиентами?
– Банк больше представлен в корпоративном бизнесе. Если посмотреть на структуру нашего портфеля, то приблизительно 85 процентов бизнеса – это кредиты корпоративным клиентам, и остальное – кредиты частным лицам. Сюда входит автокредитование, потребительское и ипотечное кредитование. Сегмент рынка, на котором присутствует «Райффайзенбанк», – средний класс и, наверное, выше среднего. Потому что нижняя планка по потребительскому кредитованию в банке начинается с 90 тысяч рублей. Соответственно, нашим клиентом является человек с уровнем дохода от 12-15 тысяч рублей в месяц. В целом у нас довольно-таки конкурентные условия по стоимости ресурсов, по условиям работы.
– Есть какая-то конкретная специализация или определенные отрасли, в которых предпочитает работать ваш банк?
– Мы работаем во всех секторах экономики, за исключением предприятий оборонной промышленности и Минатома.
– Очень популярной темой для обсуждения в новостийных программах остаются потребительские кредиты. Само движение кредитования набирает обороты, и сейчас можно услышать немало отрицательных отзывов от тех, кто пользовался этой услугой.
– Наш филиал, как и банк в целом, создавался на основе западной модели. А Запад пережил волну потребительских кредитов семь лет назад. То есть мы идем с отставанием даже не столько от Западной Европы, сколько от Центральной (Польша, Венгрия, Чехия – бывшие страны СЭВ). Если взять более прогрессивные страны, такие как Франция, Германия, там уже давно процесс кредитования проходит спокойно и цивилизованно. В Россию сразу привносилась австрийская модель, и поэтому у нас изначально не было каких-то скрытых комиссий по кредитным сделкам. Мы декларируем процентную ставку, где представлена разовая комиссия за организацию сделки. Все остальное – это чистая процентная ставка по кредиту.
– То есть закон о том, что банки будут обязаны указывать в документах реальную процентную ставку, вас сильно не потревожит?
– Я думаю, что нам не придется ничего особо менять. Может, изменения будут непосредственно в оформительской части документации: где-то прописать цифры жирным шрифтом и поставить в рамку, например. Но по сути в любом нашем договоре и сейчас все понятно.
– Что, может быть, принципиально отличает ваш банк от других местных учреждений?
– Чего-то кардинально нового на наш рынок «Райффайзенбанк Австрия», может, и не привнес. Но мы, прежде всего, позиционируем себя как банк с отличным от других качеством сервиса. Причем мы делаем на это очень большой упор. Местных специалистов мы даже стажируем в Москве, в отделениях центрального офиса «Райффайзенбанк Австрия». То есть заранее был набран персонал, и практически каждый сотрудник прошел стажировку от 5 до 6 месяцев в столице. Без лишней скромности могу сказать, что мы уже получаем обратные положительные отзывы от наших контрагентов. Хотя поначалу мы сталкивались с мнением, что наш банк не для каждого (сказывалась боязнь иностранного бренда). Но это абсолютно не так. Если в Москве, допустим, средний класс отнесся к банку очень хорошо, то у нас отношение пока настороженное. Вдруг, мол, я туда приду, а меня выгонят. Есть, конечно, клиенты, не соответствующие нашим условиям, но и мы не вышибалы в баре. Сервис на высшем уровне.
– Как складываются отношения с государственным сектором?
– На текущий момент мы только прорабатываем программы, по которым можно грамотно оценивать риски в этой сфере. Вообще субъектам федерации законодательно запрещено иметь счета в коммерческих банках. Только-только сейчас им классифицируют некоторые группы счетов, которые можно открывать в коммерческих банках. Но, думаю, к концу года мы поймем, как правильно оценивать риски, и будем кредитовать бюджет.
– А с краевой властью каких-нибудь партнерских программ нет?
– Сказать, что краевая администрация пытается привлекать под свои программы банки, наверное, будет не совсем правильно. У нас довольно-таки активный губернатор, который находит финансирование как на федеральном, так и на региональном уровне. Сейчас есть пожелания от администрации сделать ипотеку доступной. То есть мы стараемся выстраивать отношения так, чтобы население могло приобретать жилье за счет банков. В краевой администрации есть специальные программы по компенсации тех же процентных ставок для сотрудников бюджетных организаций.
– Вы планируете расширять красноярский филиал?
– Да, мы планируем расширить свое присутствие по истечении первого года работы. Мы обязательно будем присутствовать в наиболее крупных городах-спутниках. И плюс ко всему будем открывать дополнительные офисы здесь, в Красноярске.
– Символика «Райффайзенбанк Австрия» становится в нашем городе все более узнаваемой. Что она означает?
– Вообще, наша символика – это две скрещенные лошадиные головы. Если на Руси оберегом являлась подкова, то в Австро-Венгрии оберегом считался символ в виде лошадиных голов. Ими украшались коньки на крышах домов. То есть свод крыши имел продолжение в виде голов лошадей. Этот оберег должен был охранять дом от злых духов, способствовать процветанию, счастью и благополучию.
– До этого вы работали в других банковских структурах?
– Я работал экономистом в отделе анализа в «Сибирском Индустриальном Акционерном банке», через год я перешел на должность специалиста по ценным бумагам в «Енисейский объединенный банк», а также работал специалистом по работе с корпоративными клиентами в «Инкомбанке». После кризиса в 1998 году банковский стаж прервался, и я работал финансовым директором в одной из компаний, которые сам же курировал в «Инкомбанке». Поэтому у меня есть опыт работы по ту сторону баррикады. (Улыбается.) Потом был еще «Автобанк» и «Альфа-Банк». Ну и, в конце концов, я получил предложение на должность директора Красноярского филиала ЗАО «Райффайзенбанк Австрия».
– Часто местные филиалы крупных компаний и организаций возглавляют приглашенные специалисты из Москвы…
– Так и есть. Все филиалы банка в регионах возглавляют сотрудники центрального офиса. Местные руководители были назначены только в Новосибирске и Красноярске.
– Не было какого-то мандража, что ли, когда вам было предложено занять должность директора? Все-таки это очень ответственная должность.
– У меня уже был опыт руководящей работы. И к тому же хотелось попробовать что-то новое. Я понимал, что уже «дорос» до такой должности. Это не карьерное честолюбие, а взвешенное решение.
– Чем приходится жертвовать ради работы? Свободного времени, я так подозреваю, остается немного…
– Его практически нет. Так уж получилось, что я долгое время работаю без заместителя, и поэтому, когда мне очень везет, рабочий день заканчивается ближе к девяти вечера, а когда не везет – к десяти. То есть времени хватает только на сон. И конечно, главное, чем приходится жертвовать, – общение с семьей. Что называется, «я приду рано, вы еще будете спать».
– А почему без заместителя работаете?
– Мы долгое время не могли подобрать достойного кандидата на эту должность. Но в данный момент вопрос, кажется, решили.
– Тогда дышать станет чуть полегче. Куда направите сэкономленные силы?
– Хотелось бы тратить больше времени просто на себя. Почитать, например, не служебную литературу и газету «Ведомости», а банально книгу.
– Какие-то конкретные предпочтения здесь есть?
– Я люблю читать любую литературу, которая заставляет над чем-то задуматься.
– А телевизор?
– Я приезжаю как раз к концу вечернего выпуска новостей и началу ночного. На другое нет времени, иначе тогда будет просто вакуум в общении.
– Законное время отдыха – отпуск. Используете его по назначению? Может, ездите куда-то…
– Здесь по-разному. Когда я работал в «Альфа-Банке», у меня почему-то три с половиной года отпуска не было вообще. Недосуг. Каждый раз казалось, что столько дел еще неоконченных оставалось, и поэтому с отпуском я пролетал. Потом я несколько пересмотрел жизненные позиции, потому что отсутствие необходимого отдыха не позволяет продуктивно работать. Хотя бы на десять дней в году нужно отключать мобильный телефон и отстраняться от дел. Правда, мне этого особо так и не удавалось сделать. Когда, например, я спонтанно для себя решал, что с понедельника непременно надо уехать, то реально получилось это сделать только один раз. Это была поездка в Анапу. Все-таки заграничные поездки требуют гораздо более длительной подготовки, а у меня был цейтнот по времени возвращения. Однако когда ты отдыхаешь в России, то все равно на глаза попадаются газеты. И они, собственно, пишут о тех процессах, которые происходят в твоей родной стране. Волей­-неволей прочитаешь о чем-нибудь – и тут же хватаешься за телефон, ведешь с кем-то переговоры. У меня дома был даже набор фотографий, где я бродил по пляжу – голова набок и телефон в ухе. Семья показывала всем эти фотографии со словами: «вот так мы отдыхали». (Смеется.) Неделю я там держался, а потом за три дня в роуминге выговорил весь лимит на своем телефоне. Потом мы уже стали выезжать за границу. Здесь уже попроще. CNN хоть и показывает новости о каких-то катаклизмах в мире, но это все происходит далеко. Я только созваниваюсь с родителями, понимаю, что родной Красноярск стоит на месте, погода хоть и не ахти, но никто не кашляет.
– Хороший какой-нибудь уголок в мире присмотрели?
– По части отдыха мне больше всего нравится Таиланд. Это та страна, где сделано все для того, чтобы просто отдыхать и ни о чем не думать. Хорошая вода, песок, экзотические фрукты, море развлечений, и тебя там ничто не беспокоит. Можно каждый день заниматься чем-нибудь новым. Этой зимой я путешествовал по Италии. Причем путешествовал самостоятельно. Были забронированы отели, а между ними я перемещался сам. За две недели посетил шесть городов.
– Перемещались на машине?
– В Италии машины – это очень неблагодарный вид транспорта. Я ездил на поездах. Железнодорожное сообщение там просто изумительное. Для переездов на большие расстояния существуют специальные поезда «Eurostar». По внешнему виду они напоминают самолет, только без крыльев. И там много-много таких же обтекаемых вагонов. «Eurostar» носится по Италии со скоростью до двухсот километров в час. За небольшое время поезд покрывает поразительные расстояния. Причем уровень комфорта и сервиса на борту, даже если речь идет о втором классе, потрясающий. У нас, наверное, даже скорый поезд Красноярск-Москва («Енисей») навряд ли сможет похвастаться таким сервисом, который там предлагается в вагонах второго класса.
– Зато есть практически легендарный стакан чая в железной подставке.
– А там другое есть. Я сначала не мог понять, зачем стюарды раздают пассажирам сосательные конфеты. То есть они, так же как в самолете, ходили и раздавали пассажирам первого класса напитки и сосательные конфеты, а во втором классе давали только конфеты. Я все сидел и думал, зачем они мне нужны. Здесь есть еще одна такая отличительная черта: для меня лично всегда оставалось загадкой, как поезд до Абакана может идти половину суток. Вроде расстояние небольшое, а он идет всю ночь. На машине туда можно за три часа доехать. Так вот, возвращаясь к Италии: скорость, с которой едет «Eurostar», превышает скорость автомобилей, двигающихся по автобану. И кратчайшее расстояние между двумя станциями, если верить геометрии, есть прямая. Если есть на пути гора, то рельсы будут идти не вокруг нее, а сквозь. То есть строится тоннель. И когда на скорости двести километров в час поезд влетает в этот тоннель, то у человека закладывает уши. Вот вам и объяснение раздачи карамелек. Причем туннели в пути могут попадаться с большой частотой. Вылетаешь из одного, тут же влетаешь в другой. И еще интересный факт – рельсы у них бесстыковые. Как в фильмах старых показывали поезда – приятный равномерный стук колес, чай в стакане покачивается… А здесь только ровный гул и ощущение того, что поезд плывет по рельсам.
– А по самим городам как передвигались?
– Там даже при минимальном знании английского языка не потеряешься. Практически все продавцы в магазинах, таксисты, персонал гостиницы свободно говорят на английском. Таксисты понимают все названия: сказал то, что надо, и он помчался. Такси не такое уж дорогое, если тебе нужно разово переместиться от вокзала в отель, например. А для езды по городу, даже по нашим меркам, это уже дороговато будет. Просто посадка в такси в будние дни стоит 2,5 евро и 3,2 евро в выходные, а суммарно поездка получится от 9 до 15 евро. А если на метро ездить… Там оно гораздо хуже, чем в Москве.
– Говорят, что в Москве самое красивое метро.
– Оно на самом деле самое красивое. В Италии еще мне не очень понравилось то, что стены домов на центральных улицах в том же Риме и Милане изрисованы граффити, различными надписями и так далее. Было даже публичное обращение президента Италии и мэра Рима к населению с просьбой не портить внешний вид улиц. Выглядит это очень отвратно. Здесь такого даже на окраинах города не встретишь. И это не потому, что мы так прогрессивно от них отстали. Восприятие другое – такие надписи не вызывают восторга, только негатив по отношению к автору.
– А вы сами рисованием не увлекаетесь? Не на стенах, конечно, а так… по жизни.
– К творчеству я нормально отношусь и даже довольно неплохо рисую. Родители сохранили кучу моих рисунков. Помню, на школьных выставках занимал какие-то призовые места. В школе и в институте по черчению, начертательной геометрии только однажды, наверное, были четверки. Остальное – пятерки. В институте и вовсе мои альбомы по черчению были «изъяты» преподавателем и оставлены там. У меня отец инженер, и он требовал, чтобы мои работы были на высшем уровне. Обычно же студенты работают ровно на столько, чтобы получить галочку, а меня воспитывали по-другому. Я помню, как папа приходил с работы, окидывал критическим взглядом чертеж, который, по моему разумению, был готов на 99,8 процента, и говорил: «Знаешь, вот здесь неточность». А я отвечал: «Знаешь, при всем совершенстве начерченного, этой маленькой погрешности никто не заметит». Но он все равно говорил, что лучше чертеж переделать. И это при том, что у меня была куча других дел. Надо было, помимо сдачи сессий и курсовых, успеть вырваться на улицу и провести свободное время так, чтобы не было мучительно больно за прожитую юность. После второй переделки чертежей я понял, что лучше все делать хорошо с первого раза.
– В детстве нам часто говорят, что те, кто учится на отлично, потом становятся директорами, президентами и так далее. А как вы учились?
– На самом деле я никогда не был «зубрилой». Все предметы воспринимались на уровне понимания. То есть либо я понимал предмет, либо нет. Безусловно, есть то, что надо знать просто наизусть. Литература, например. Хотя тут у меня тоже была пятерка. Мне немножко… Впрочем, даже не немножко, а просто хотелось укреплять лидерские позиции. Поэтому я всегда брал себе сложные задания. Допустим, нужно было выучить два стихотворения Есенина по своему выбору. И были ограничения – каждое из них не меньше двух четверостиший, а не то что «муха села на варенье». Многие выбирали, соответственно, стихи по два-три четверостишия. Но после такого выступления ты в своем коллективе не запомнишься. А старшие классы – время, когда тебе хотелось нравиться противоположному полу и в то же время понимать, что ты являешься лидером и среди мужского коллектива. Поэтому я учил такие стихотворения, как «Письмо к женщине». В книге оно занимало более двух листов – емкое по содержанию и красивое по смыслу. Это поднимало меня в глазах учителя и сверстников. Вообще, средний балл аттестата у меня был, кажется, четыре и шестьдесят семь. В принципе, учеба в школе мне давалась легко. Я при этом еще и два раза в день занимался в спортивной секции.
– Какой вид спорта?
– Я выполнил норматив кандидата в мастера спорта по плаванию. И достигалось это путем ежедневных двухразовых тренировок, кроме выходных. Первая из них начиналась в шесть утра, а вторая в четыре дня. Меня родители часто ставили в пример знакомым. Говорили, что их ребенок встает в пять двадцать утра и едет на тренировку на служебном автобусе, который возил каких-то рабочих. (Улыбается.) В автобусе поначалу все удивлялись – куда может ехать школьник в половине шестого утра. А потом в бассейне наступал самый тяжелый момент – кто первый прыгнет в воду. В шесть утра, особенно зимой, это было сделать очень нелегко. Вечером с четырех до семи ты тоже в бассейне. И не позднее половины десятого надо было уже уснуть, иначе утром будут большие проблемы с пробуждением. Поэтому были такие моменты, когда я просто засыпал за уроками. Так вот и проходило детство.
– Почему вы решили заняться больше учебой, чем спортом?
– Просто я решил, что необразованный спортсмен будет цениться меньше, чем когда-то занимавшийся спортом умный человек.
– Плавание не забросили?
– По выходным я хожу в бассейн. Когда я перестал активно заниматься плаванием, потребность быть мокрым для меня была очень актуальной. После института я мог просто полчаса стоять под душем, чтобы просто побыть мокрым.
– Спортивных подвигов по юности не совершали? Через Енисей переплыть, например.
– Через Енисей переплыть для меня не такой уж и подвиг. Я переплывал через проливы на Красноярском море, которые гораздо шире Енисея, но вода там теплее.
– А так, по жизни к подвигам склонны?
– Да у меня тут, на работе, каждый день подвиг.