«Конкурент» беседует с ректором КГПУ имени В.П. Астафьева.

Лето – горячая пора не только для студентов и абитуриентов, но и для их преподавателей. Сейчас, когда вступительные, переводные и выпускные испытания позади, казалось бы, самое время подумать об отдыхе, о законных каникулах. Но главный учитель нашего края, ректор Красноярского государственного педагогического университета имени В.П. Астафьева, доктор исторических наук, профессор Николай Иванович Дроздов, – на своем рабочем месте.
В педагогическом университете готовят учителей, воспитывают личности, ежедневно закладывают фундамент нашего будущего, будущего наших детей.
Чем живет человек, руководящий столь важной для всех нас организацией?

– Николай Иванович, когда вы решили, что будете историком?
– Я мечтал стать историком, археологом, геологом – сколько себя помню, еще с глубокого детства. Интерес к этим наукам начался с рассказов отца о нашей семье. У меня был дедушка по линии мамы (хотя я долгое время не знал, что он не родной), но тогда мне хотелось иметь дедушку и по папиной линии. Я попросил у отца, и он рассказал мне о судьбе своих родителей. В 1915 году мой дедушка, Дроздов Иван Андреевич, казачий сотник, погиб на границе Турции и Армении, охраняя рубежи Российской империи. Моему отцу было тогда около трех лет. А бабушка в 1918 году была отравлена в церкви станицы Солдатской местным священником. Была она очень красивой женщиной, казачкой, вдовой с двумя детьми на руках – Андреем и Иваном. В нее влюбился священник, но по каким-то причинам она отказывала ему во взаимности. Во время причастия он взял на себя большой грех и отравил ее. Красные тут же, за церковью, священника, конечно, пустили в расход – расстреляли. Отец об этом рассказывал, ему было тогда шесть лет, он все видел и помнил. С тех пор меня стала интересовать история моей фамилии, семьи и т.д. С вопроса – где мои бабушка и дедушка? – у меня начался интерес к истории. И чем дальше, тем больше.
– Какие детские впечатления того времени вы храните?
– Я помню, отец привез мне проектор для диафильмов, и я смотрел «Хождение за три моря» Афанасия Никитина. Прекраснейшая вещь! Я, лежа на русской печи, в зимние времена смотрел ее на беленой стене, выучил наизусть. Тогда появились мальчишеские мечты об Индии, о заморских странах. А еще за нашей деревней, на фоне Большого Кавказского хребта, находилось очень много больших скифских курганов, там проводили раскопки экспедиции ленинградского Института археологии. Мы детьми бегали туда, смотрели, а в девятом классе начали самостоятельные поиски.
– Где вы провели детство?
– На Северном Кавказе, в Кабардино-Балкарской республике, Прохладненский район, село Черниговка. Вот там я вырос, пошел в школу.
– И с детства знали, что будете историком?
– Сначала мне хотелось быть журналистом. Я поступал в Иркутский государственный университет на журфак, но, как говорят абитуриенты, пролетел. Конкурс был очень большой.  В 1964 году закончил ПТУ №4 в городе Ангарске и пошел работать на завод. Так как я занимался спортом (велосипед, коньки), затем закончил еще и техникум физической культуры в Иркутске. Хотел быть тренером. Но интерес к истории меня не оставлял. Я снова стал готовиться к поступлению в университет. Несмотря на то, что прошло много лет после школы, на этот раз, в 1968 году, я поступил. После обязательного «колхоза» пришел в лабораторию археологии, которой руководил Герман Иванович Медведев. Он стал впоследствии моим учителем. У меня была еще одна историческая страсть – любовь к истории Древнего мира. Я постоянно прыгал между античностью и древней археологией. Первую свою курсовую работу писал по античности у профессора Сергея Владимировича Шостаковича. Это двоюродный брат знаменитого композитора. Потрясающий человек, читал нам блестящие лекции! А ещё на первом же курсе нам читал курс по истории Сибири известный профессор Федор Александрович Кудрявцев. Это было очень интересно.
– Всё-таки история нашла вас…
– Да, но был период, уже во время учебы в университете, когда я всерьез думал о поступлении в Иркутский сельскохозяйственный институт на факультет охотоведения. Я даже документы забрал с истфака. Но это было до первой обязательной археологической практики на реке Белой – стоянке «Сосновый Бор». После этого уже вопросов не возникало. Я решил, что буду историком, археологом. Тема была закрыта. В том же судьбоносном шестьдесят девятом году, в сентябре, мы с моими сотоварищами и учителем Медведевым отправились на байдарках в зону затопления будущей Богучанской ГЭС. В прошлом году мы вместе на Ангаре отмечали сорокалетие этой даты. Во время экспедиции нашли очень много археологических памятников. С того времени меня заинтересовала проблема древнего исторического заселения Ангары, Енисея и Азии в общем. До сих пор не могу оторваться от изучения Ангары. Я защищал дипломную работу по раскопкам, которые после второго курса вел с товарищами на этой реке самостоятельно. Работа была посвящена археологическим памятникам северного Приангарья, где сейчас строится Богучанская ГЭС.
– После вуза работали в школе?
– После вуза я решил поехать на Тунгуску. Вероятно, за романтикой. Собирался там работать учителем в школе в селе Ербагаген Иркутской области. Я жил в бревенчатом доме, где располагалась библиотека имени писателя Вячеслава Шишкова, он там останавливался и работал. Я думал: «Господи, какое счастье! Тут рождался Ибрагим, другие герои писателя». Половицы под ногами скрипели. На закате сидишь на крыльце – небо голубое-голубое, белые, вытянутые по горизонту облака, собаки, сибирские лайки, где-то лают… Меня охватывало умиление, и я твердо решил остаться. Но случай решил мою судьбу по-другому. Возвращаясь с раскопок из Богучанского района, я заехал в Красноярский краеведческий музей – посмотреть археологические материалы. Меня пригласили к директору, Зинаиде Иосифовне Киреевой. У них не было археолога, и мне предложили работать в музее. Я говорил, что настроен на работу в школе, но она мне сказала, что это я всегда успею. После раздумий, по совету своего учителя Г.И. Медведева, я решил воспользоваться шансом. Мой порыв быть школьным преподавателем был остановлен.
– Когда вы переехали в Красноярск?
– В октябре 1973 года судьба моя была решена. Я приехал в Красноярск. Работал в музее и на кафедре истории СССР в педагогическом институте. Для меня это была большая честь. Аспирантуру заканчивал в Сибирском академическом городке в Новосибирске, у профессора Р.С. Васильевского. Три года жил между Красноярском и Новосибирском.
– Помните ли свою первую лекцию?
– Первая моя лекция состоялась в субботу, как раз перед Днем учителя. Помню, староста группы Галя и студент Виктор Андреас преподнесли мне невзрачненький такой букетик хризантем. Я был ошарашен! Мне впервые подарили цветы как преподавателю! Я начал себя чувствовать метром, учителем уже высшей школы. (Смеётся.) Это было потрясающе! Ребята были замечательные, я их хорошо помню, мы вместе ездили в экспедиции. В первый же год я организовал археологический кружок. Многие меня не понимали: почасовик, работал за копейки и брал на себя много общественной нагрузки, которая в то время никак материально не поощрялась.
– Как вы адаптировались в преподавательском сообществе?
– Я отправил на конференцию в Иркутск своих студентов, и ребята блестяще там выступили. В 1976 году создал на Ангаре лагерь «Юный археолог», который работает до сих пор. Директором этого краевого лагеря стал мой студент Саша Писецкий. Так я адаптировался в преподавательском сообществе. Я работал в музее и институте уже на постоянной основе. Музейная старина, письма декабристов, шикарнейшие старые издания обладают очень хорошей аурой. Коллектив был молодой, дружный. Мы ставили там спектакли. В краевом музее работали и работают прекрасные люди. За маленькую зарплату они сохраняют историю для человечества. Атмосфера музея формировала мою личность ученого, личность человека. Я жил в домике при музее, сейчас его уже, к сожалению, нет. Топил печку, студенты мне приносили уголь в сумках, в ведрах. Сторожа докладывали директору музея, что у меня в доме – проходной двор. В домике было что-то типа клуба. Мы читали, изучали, мечтали. Когда я получил свою первую квартиру, туда тоже постоянно приходили студенты, ночевали у меня. Я специально купил большую кастрюлю, чтобы готовить борщ на весь археологический «колхоз».
– Параллельно вы занимались научной деятельностью?
– Конечно. Я занимался научной деятельностью постоянно. Была создана своя современная Красноярская археологическая школа, корни которой уходят к 1882 году, к учителю И.Т. Савенкову. Основной археологический памятник, на котором она создана, – в устье реки Ковы на Ангаре, стоянка Усть-Кова. Древнейшим находкам было тридцать две тысячи лет. Люди всегда там жили, начиная с 30 тысяч лет до н.э. и до сегодняшнего дня. До трехсот преподавателей, студентов, школьников работали там одновременно. Это место было труднодоступно. Мы сами строили причалы для «Зари», кораблей, целый город возвели на Усть-Кове. Там писались песни, завязывалась дружба на всю жизнь. Каждое лето туда, в лагерь «Юный археолог», приезжали дети со всех уголков края. В основном со своими учителями, моими выпускниками по педагогическому вузу.
– Наверное, этот лагерь сильно отличался от тогдашних пионерских?
– У нас не было вожатых. Были не отряды, а бригады. Мы давали ребятам полную свободу творчества. Они занимались раскопками всего четыре часа в день, а остальное время читали им лекции по истории, проводили викторины, пели песни и т.д. Известный белорусский исполнитель-музыкант Ляпис Трубецкой прошел школу «юного археолога». Он с другом написал песню и исполнил её на гармошке. Там были такие слова обо мне: «Дядя Коля, ты не видел моря, ты не слышал шум морской волны». Это поразило меня до слёз.
– Дети всю жизнь помнят такое…
– Однажды, сразу после развала Советского Союза, я летел в Таллин. В самолете ко мне подошла стюардесса и спросила: «Вы Дроздов?» Я ответил: «Да». И подумал: может, меня арестовать хотят? Она удалилась, а потом ко мне подошел летчик в белой рубашке и в галстуке, всё как полагается. Говорит мне: «Николай Иванович, здравствуйте». Я встал, говорю: «Здравствуйте». Летчик мне объясняет: «При посадке я смотрел в форточку и увидел вас на трапе. Столько лет прошло, а я вас узнал». Оказывается, когда-то он был в нашем лагере, Виктор из поселка Таёжный Кежемского района. Я гонял его за курево и за портвейн, который он привез с собой и которым угощал мальчишек в палатке. Он сказал, что благодаря лагерю «Юный археолог», выбился в люди. Хотел быть археологом, но друг его переманил в Рижский авиационный институт. Долгие годы после этой нашей встречи я с ним переписывался, а потом он переехал, и я, к сожалению, его потерял. Говорят, где-то в Москве сейчас.
– Места этих раскопок скоро затопят…
– Да, к сожалению. Сейчас мы проводим уже последние научные раскопки, скоро водохранилище Богучанской ГЭС затопит замечательные ангарские берега, уничтожит деревни ангарцев с интересной самобытной культурой. Вода размоет десятки нераскопанных археологических памятников, исчезнут с лица земли древние рисунки Аплинского порога. Кому-то нужна Богучанская ГЭС…
– Теперь немного новейшей истории. Итак, вы стали ректором…
– Руковожу университетом уже двенадцать лет. 1 декабря 1997 года я надел этот замечательный «хомут» в шипах и бриллиантах, запрягся и работаю, практически без отпуска и выходных. Я не считаю себя крутым администратором. Выполняю работу руководителя университета. Она очень многогранна. Не ощущаю себя на верху иерархической лестницы. Я отвечаю за образовательную политику университета, за качество образования, за экономику, за воспитание студентов и т.д. Всё это я называю одним словом – безопасность. Это безопасность жизненной деятельности университета. Я несу ответственность перед родителями студентов и перед обществом, перед своей совестью. Университет должен подготовить знающих специалистов, которые придут в систему образования края  или в другую сферу деятельности. Бывшие студенты должны реализовать себя в жизни, используя приобретенные знания в вузе.
– Вы используете своё положение для решения проблем учителей?
– Я всё время выступаю и в министерстве образования и науки РФ, и на других уровнях за определение социального пакета учителя. Молодым учителям, которые уезжают в сельские районы, нужны не просто подачки от администраций поселка или края. Их права должны быть закреплены на государственном уровне, законодательно определен статус учителя. Если мы решим эти вопросы, наше общество не обеднеет. Мы тратим большие деньги на поддержание автозавода, который выпускает ненужные нашему обществу машины. Эти миллиарды могли бы стабилизировать обстановку в учительском сообществе. Говорят, что учитель получает достаточно. Но для этого ему надо пахать в школе сутками! Преподаватель – творческая личность. В интернете можно найти многое, но дать предмет и необходимые знания ученику так, как это сделает учитель, он не сможет. Экран и живой человек с эмоциями, интонацией, переживаниями, жизненным опытом – это не конкуренты.
– Благодаря Году учителя в нашей стране ситуация в образовании как-то меняется?
– Я был на открытии Года учителя в Санкт-Петербурге, в Российском педагогическим университете имени Герцена. Мы встречались с Президентом России Д.А. Медведевым. Добрые слова, выставки, программы, фестивали, конкурсы… Но того, что ждут учителя, нет. Учителя рассчитывают на то, что этот год принесет им новые квартиры, достойную зарплату, уважение в обществе. Конечно, внедрение различных форм заработной платы, стимулирующих надбавок – это всё хорошо, но надо поднимать и базовую основу заработной платы учителя. В Красноярске учителя попадают в программы строительства социального жилья, но в районах края ситуация намного сложнее. Всем уровням власти надо обратить на это особое внимание. Учитель – это не только основа знаний ребенка, он – творческая личность.
– Немного отвлечемся от проблем государственной важности. Есть ли, к примеру, у вас любимая футбольная команда? За кого болели на прошедшем чемпионате мира?
– Любимая моя команда – сборная России. А на чемпионате мира я без особых надежд, конечно (знал, что они далеко не пройдут), болел за сборную Японии. Динамично играют, молодцы!
– Вы согласны, что для побед, в том числе и спортивных, в современной России не хватает национальной идеи?
– В многонациональной стране очень трудно создать национальную идею. Фактически невозможно. Нашим людям не идея нужна – она есть у каждой нации, – а надежда. Мы живем южным и северными «газовыми» потоками. Я думаю: а как же мои внуки и правнуки будут жить? «Газовые» и «нефтяные» потоки-то кончатся, чем они будут жить? Нужно развивать современные технологии. Я был в свое время в США, в Кремниевой долине в Калифорнии. У меня было желание написать на большой растяжке плакат: «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет!» Потому что в каждой лаборатории можно было поговорить с людьми на русском языке. Человеку необходима надежда на прекрасное будущее, а нам всё время говорят: «Кризис, подождите. Надо вот это сделать». Что делать? Заводы стоят. Малый и средний бизнес – торговые ларьки. Наши студенты хотели открыть свое конструкторское бюро по созданию приборов для кабинетов физики, которые использовались бы в школах. Мы обеспечили бы всю техническую базу. Оттолкнуться неоткуда. Денег не дают. У нас прав много, а возможностей нет.
– На каком этапе развития общества сейчас находится наша страна? На спаде или на подъеме?
– История развивается по спирали. С точки зрения истории, это очень короткий период для анализа современной России. Я считаю, что мы на подъеме. Мы стали верить в то, что у нас есть Родина, которая называется Россия. В последнее время, и на спортивных соревнованиях в том числе, слышим призыв: «Россия, вперед!» Это не просто крики. Это духовный подъем. Надо только открыть перспективу перед человеком – то, о чем я говорил. Нужна надежда на будущее. Я призываю людей смотреть в звездное небо. Ищите там не ту жизнь, которая будет после нас, а бесконечность. Жизнь – это бесконечность. Мы родились, чтобы нести миру добро, приносить те блага, которые обеспечат нашу достойную жизнь. Это главное – дети, семья, дом. Что еще надо?