«Конкурент» беседует с известным российским кларнетистом.

Данила Янковский – кларнетист Иркутского Губернаторского симфонического оркестра родился в 1983 году в семье известных в Новосибирске музыкантов. Его отец – Владислав Янковский, заслуженный артист РФ, преподаватель, солист Новосибирского академического симфонического оркестра (НАСО), старший брат Станислав – артист НАСО, кларнетист, а мама Елена Прокопьевна – профессор Новосибирской консерватории по классу домры. Заниматься музыкой Данила начал в 7 лет. Сначала осваивал фортепиано, а затем был принят в среднюю специальную музыкальную школу для одарённых детей, где под руководством отца овладевал искусством игры на кларнете. В 2001 году молодой музыкант поступил в Новосибирскую консерваторию имени Глинки, по окончании которой стал студентом высшей школы музыки города Любека (Германия). Талант и мастерство молодого музыканта не раз получали высокую оценку профессионалов. Подтверждение тому – звания лауреата многочисленных всероссийских и международных конкурсов и фестивалей.

– Данила, я так понимаю, кроме как музыкантом вы больше никем стать не могли? Полагаю, что таким образом вы реализовали родительские мечты, да и выбора у вас не было, раз уж семья такая музыкальная.
– Да, других вариантов у меня не было. (Улыбается.) Думаю, что моя судьба в этом смысле была предначертана ещё до моего рождения. Хотя, конечно, мне, как любому мальчишке, в детстве хотелось мяч погонять во дворе. Меня вообще тянуло в спорт. Я даже три года профессионально занимался хоккеем, три раза в неделю ходил на тренировки. В какой-то момент мама даже согласилась с моим выбором, сказала: «Занимайся тем, что нравится. Это даже хорошо». Но хоккей стал отдалять меня от семьи. Вот представьте, к нам приходят гости – сплошь музыканты. А я хоккеист. Мне стало некомфортно – разговоры-то совсем не про хоккей. Мама это вовремя разглядела и направила меня уже в музыку. Поначалу я, как и все, начал заниматься на фортепиано. Ужасно мне это не нравилось. Занимался неохотно, родители постоянно заманивали конфетками и жвачками, чтобы я лишних полчасика за инструментом провёл. Во дворе ровесники в прятки и футбол играют, а я на фортепиано дома… Понимание того, что музыка – это труд, причём очень непростой, пришло значительно позже. Но чтобы из музыканта что-то получилось, начинать нужно именно с самых ранних лет. В этом смысле детство моё было непростым. А потом для меня примером стал старший брат. У нас с ним разница восемь лет, и я с детства ходил на его концерты, слушал, как он дома занимался. К тому же, когда я видел его на сцене, чётко понимал, что я хочу, чтобы у меня было так же, как у него: зрители, сцена, овации. И мне стало это интересно. Вот так детские амбиции сыграли свою роль. (Улыбается.)
– Хоккей остался лишь детским увлечением или следите за событиями в этом виде спорта?
– Слежу. Болею за магнитогорский «Металлург». Очень люблю эту команду. Стиль игры нравится, характер, настойчивость. Поражает, когда у них в игре третье дыхание открывается, даже не второе. Раз за разом не перестаю им удивляться. Помню, была серия матчей на Кубок Гагарина. Они в полуфинале играли с омским «Авангардом», счёт был равный, было видно, что «Металлург» устал, у них скамейка запасных бледнее смотрелась, чем у соперников. Но всё равно они нашли силы и выиграли эту серию со счётом 4:3, вышли в финал, но «Салавату Юлаеву», к сожалению, проиграли.
– С фортепиано и хоккеем разобрались. А как кларнет попал в руки?
– Фортепиано я начал заниматься в семь лет – это очень рано, и дополнительно заниматься таким серьёзным инструментом, как кларнет, не было возможности – организм ещё не вырос, маленькие лёгкие, дыхание не развилось. Зато я овладел нотной грамотой. В 13 лет я взял в руки кларнет и первые уроки у своего отца. Так и пошло.
– То есть ваш отец для вас и родитель, и учитель?
– Да. Но с самого первого урока и по сей день есть чёткие грани, где папа – это папа, а где педагог – это педагог. Даже если я захожу к нему в класс, у меня язык не повернётся сказать: «Папа, пошли домой». Нет. Только на вы и только по имени-отчеству. У меня не было никаких поблажек, я никогда не мог сказать в своё оправдание: «Папа, ну ты же знаешь, вчера были на даче, я устал и не выучил». Зато дома отец никогда не контролировал то, как я репетирую.
– То, что вы рассказываете, это только начало музыкальной карьеры. А что было дальше?
– Я поступил в среднюю специальную музыкальную школу для одарённых детей в Новосибирске. Там я уже начал вплотную подходить к профессиональной музыкальной деятельности. Оканчивая там обучение, я задумался, куда ехать учиться дальше. Мечтал уехать в Америку. Там есть очень хорошая школа, много профессоров. Я прошёл прослушивание, собрал все бумаги, но, увы, мне отказали в визе. Именно в тот год, когда я должен был отправиться в США, у них случилась трагедия – взорвали башни-близнецы, что и повлияло на выдачу визы. Хотя я к тому времени уже английский выучил, сдал TOEFL (Test of English as a Foreign Language – международный экзамен по английскому языку как иностранному. TOEFL подготовлен организацией Educational Testing Service (ETS), Принстонский университет, Нью-Джерси, США. – Прим. А. И.). Но я не расстроился, не стал останавливаться. Начал рассматривать варианты обучения в Европе. Через некоторое время мой знакомый, выпускник моего отца, который на тот момент уже учился в Германии, предложил: «А почему бы тебе не приехать учиться к Сабине Мейер?» Это немецкая кларнетистка, великий музыкант и педагог. Она была первой и единственной женщиной в Берлинском филармоническом оркестре под руководством дирижёра Герберта фон Караяна. Я помню своё первое интервью в Томске, мне тогда было 15 лет. Меня спросили: «На кого вы бы хотели быть похожим?» Я ответил: «На Сабину Мейер». (Смеётся.) В общем, я поехал на вступительные экзамены в немецкий город Любек. Нас было 68 кларнетистов – и всего два свободных места. Вскоре мне прислали приглашение на учёбу. Я быстренько собрал все бумаги и через три месяца уже был там.
– Каково это – учиться за границей?
– Первый год было очень тяжело в чужой стране. К тому же разговаривал я только на английском языке, даже с профессорами. Я прожил там пять лет. Пробовал закрепиться – найти работу. Подавал заявки в оркестры в Португалию и в Испанию. Но мне приходили письма примерно одинакового содержания. Хвалили как профессионала, говорили: всё хорошо, у вас хорошие рекомендации, но мы вас пригласим на конкурс только в том случае, если вы подтвердите, что вы гражданин ЕУ. Но я гражданин РФ. В испанском оркестре попросили вид на жительство. Я пытался объяснить: если я пройду конкурс в ваш оркестр, то как раз и получу вид на жительство, но мне отказали. Это связано с тем, что руководство каждой страны в первую очередь продвигает своих соотечественников, а не приезжих. В общем-то, я с этим даже согласен. В Германии, например, очень много учится иностранных студентов, много талантливых азиатов. И если бы такого ограничения не было, то сейчас бы в Европе работали одни азиаты. А своих, получается, на задний план, что ли? Так неправильно. Ещё был у меня такой случай. В Арабских Эмиратах открывался оркестр, был конкурсный отбор участников. В финале осталось 12 кларнетистов, в том числе и я. Из дюжины взяли шестерых, но не меня. После этого попытки найти достойное место в заграничных оркестрах я оставил. Пока жил в Германии – преподавал в музыкальной школе, было много выступлений. Но это не было чем-то таким постоянным, не было уверенности в завтрашнем дне.
– То есть чёткого желания остаться там не было?
– При таких условиях – нет. Частные музыкальные школы, ученики... Я не хотел оставаться в Германии только ради того, чтобы там жить. Хотя так поступают многие мои коллеги. Я решил, что я не для того столько учился, чтобы довольствоваться преподаванием в маленькой частной музыкальной школе. Я хотел профессионально выступать.
– Как вам в Германии с точки зрения быта? Насколько там комфортно, удобно, что отметили положительного, что не нравилось категорически?
– Если поставить на одну чашу весов всё, что было в Германии, а на другую – всё, что есть в России, то русская чаша однозначно перевесит. Везде есть свои минусы и плюсы. Культурная составляющая в Германии лет на восемьдесят впереди России. Это однозначно. То, что сегодня происходит в нашей стране, в разы отличается от того, что есть там. Хотя должен отметить, что и у нас культура сейчас всё-таки поднимается с колен на ноги и уверенно начинает шагать. В этом направлении у нас сейчас много делается. Я до конца так и не понял менталитета немцев, и мне до последнего было там дискомфортно.
– По своему общению с представителями этой нации заметила, что они очень сдержанны.
– Да. У меня много приятелей немцев. То есть мы встречались, общались, ходили в гости. Но когда приближались к ситуации, что ещё совсем чуть-чуть и мы станем друзьями, они включали задний ход и соблюдали дистанцию. Кстати, это не только к иностранцам такое отношение, между собой они так же общаются. Немец на звонок друга в два часа ночи не подорвётся и не поедет на другой конец города.
– Теперь я понимаю, почему вы не захотели там остаться.
– Есть ещё одна причина. Меня часто приглашают дать концерты, провести мастер-классы или творческие встречи в Новосибирск, Екатеринбург, Омск, Томск, Красноярск. И на таких мероприятиях я вижу, как горят глаза у людей, и осознаю, что в России я намного нужнее, вижу неподдельный интерес к тому, что я делаю.
– На просторах Интернета почерпнула информацию о том, что вы прерывали музыкальную карьеру и работали продавцом в автосалоне. Это правда?
– Да, работал. И как-то в этой сфере у меня даже всё удачно складывалось и получалось. Но очень быстро я понял, что меня хватит максимум на полгода. И решил не тратить на это время.
– Сейчас как строится профессиональная деятельность?
– Работаю по приглашению. В этом творческом сезоне у меня много интересных проектов. На фестиваль в Красноярске меня пригласили играть с оркестром на открытии и закрытии. Будут проекты в Томске и Барнауле. Скоро уезжаю на фестиваль в Новосибирск. То есть на месте не стою, постоянно развиваюсь. В августе мне необычное предложение поступило из Норильского колледжа искусств. Они предложили поработать у них. Я говорю: «Как вы себе это представляете? У меня здесь рабочее место, контракт подписан. Я не могу уехать». На что мне ответили: «Ничего страшного. Мы под вас подстроимся. Мы всё придумали. Вы будете приезжать на неделю один раз в месяц и вести уроки». Мне интересно, но пока я думаю.
– «Звёздная болезнь», наверное, и вас стороной не обошла?
– Обошла.
– Да ладно!
– (Улыбается.) Я её пережил, она проявлялась, когда мне лет семнадцать было, ещё в консерватории. Тогда задирал нос, на всех свысока смотрел. Но потом мне пару раз по носу прилетело – и как отрезало. (Смеётся.) Сейчас наоборот. Предлагаю свою помощь, с удовольствием делюсь опытом. Германия ещё вылечила от этой болезни. Там такого вообще не было.
– Есть те, на кого вы сегодня равняетесь в профессии?
– Если объединить жизнь и музыку, то это мой отец. Это тот эталон, кем я хочу стать через двадцать, тридцать, сорок лет. Если говорить о музыкантах, то их много. Есть такое словечко – «фирмач». Вот эталон для меня – «фирмач-кларнетист» Мартин Фрост. Сейчас у него отличная сольная карьера, он, пожалуй, один из самых раскрученных музыкантов в мире. Он даёт 92 симфонических концерта с оркестром в год. Это человек номер один для меня. Та же Сабина Мейер, о которой я уже говорил. Она на протяжении двадцати пяти лет продержалась как сольный музыкант – это дорогого стоит. И до сих пор она востребована.
– Опять же в Интернете видела ваши фотографии, где вы курите…
– Да, курю. Я понимаю, что для духовика это плохо. Но это моя вредная привычка, от которой я никак не могу избавиться. Перепробовал всё – пластыри, жвачки, книжки, и пока ничего не помогает. Но я работаю над этим.
– Вы постоянно в разъездах, сейчас живёте и работаете в Иркутске. Супруга, как жена декабриста, везде и всюду за вами?
– Да. Она тоже музыкант и работает вместе со мной в оркестре. Так что в этом плане наша семья не страдает.
– Как вы познакомились?
– Это такой комичный случай. Когда вернулся из Германии, в Новосибирске меня пригласили работать в среднюю специальную музыкальную школу для одарённых детей, которую в своё время я сам окончил. Одна из выпускниц стала оказывать мне знаки внимания – видимо, я ей понравился. Обменялись номерами телефонов. Но я держал всё на расстоянии. Всё-таки она там училась, я работал, субординацию соблюдали, несмотря на то что общались и за пределами школы. Я ей тогда сказал: «Вот школу окончишь, там посмотрим». Вот окончила – и посмотрели. (Смеётся.) 18 декабря уже годовщину со дня свадьбы будем отмечать. Сейчас она учится в консерватории на втором курсе и параллельно здесь работает.
– Не страдает ваша семья оттого, что вы, как военные, всё время дислокацию меняете?
– Нет. Мы всё делаем вместе, вместе планируем наше будущее. Например, я очень хочу попробовать свои силы в оркестрах в Азии, Корее или Китае. Там у нас тоже много знакомых, и можно попробовать придумать что-нибудь стоящее для нас обоих.
– На ваш взгляд, какие основные ценности в семье?
– Самое главное – уважение и понимание. Для нас это важные и дорогие качества, которыми нужно уметь владеть. Мы оба музыканты, нас окружает много поклонниц и поклонников. А своих слушателей надо любить и постоянно им об этом говорить. На почве этого иногда возникает ревность, как с её стороны, так и с моей. Поэтому обязательно должно быть понимание. В поиске и обретении житейской мудрости мне мама очень помогла. В отношениях с папой она никогда в лоб ничего не говорит, всегда очень тактично подходила к папе (у него тоже всегда море поклонниц было), и я уже вижу и понимаю, как нужно себя вести. От этого никуда не денешься, просто нужно принять и понять.
– О детях задумываетесь уже?
– Нет. Хочется пока пожить друг для друга, насладиться этим. А когда почувствуем, что время пришло, тогда и детей заведём. Но сейчас пока вдвоём, чтобы не было так, что я хочу туда, там ещё не был, этого не видел, а нужно будет всё время, силы и возможности отдавать ребёнку.
– Сколько должно быть детей в семье?
– Я хочу двоих кровных и одного приёмного. Меня всегда эта проблема за живое задевает, мне не всё равно. Очень хочу позднего ребёнка. Во-первых, у нас с супругой восемь лет разница. Во-вторых, это тенденция Европы, там раньше тридцати лет женщины редко рожают. У нас в стране, конечно, по-другому. В России чаще всего так – поженились, рано родили. Прошло время – сыну или дочке лет двадцать, а родителям всего лишь пятьдесят. И у родителей уже такие мысли: я всё, что мог, в этой жизни уже сделал: дом построил, дерево посадил, сына воспитал. То есть приходит какая-то предпенсионная старость. Хотя лет-то всего лишь пятьдесят. А поздний ребёнок как раз даёт стимул двигаться и развиваться в этом возрасте, а не готовиться к пенсии.
– Вы такая многогранная личность, с интересами в разных сферах. Как вам так легко удаётся совмещать в себе столько?
– Я вот смотрю на многих своих ровесников, друзей, коллег – и понимаю, что я не хочу жить так, как они. Им что-то предлагаешь, а в ответ слышишь: «Да зачем? У меня семья, ребёнок, работа…» Чувствуется у них какая-то усталость от жизни. Я не хочу этого. Чем больше я на себя беру, тем больше у меня появляется интереса к жизни. Не хочу останавливаться. Если это происходит, то у меня наступает депрессия, и я никого к себе не подпускаю. Мне всегда нужно чем-то заниматься, читать, изучать.
– А отдыхаете всё же как?
– Самый мой любимый отдых – с родителями на даче. С этим местом связано всё моё детство. Сейчас очень люблю посидеть с папой, выпить кружку холодного пива и поиграть в нарды в беседке, которую он построил, пока я был в Германии. Родители мне тогда говорили: ты приедешь, будешь в ней играть, а мы будем сидеть и слушать. (Улыбается.) Я всегда жду отпуска, чтобы туда поехать и провести с ними время. В свободное время люблю ходить в кино. Правда, последнее время расстраивает контингент, раздражают комментарии. Есть фильмы, которые я могу пересматривать много раз, – «Пролетая над гнездом кукушки», «Форрест Гамп», «Список Шиндлера». Хотя, конечно, под настроение могу и «Такси» посмотреть.
– Из еды что предпочитаете?
– Я непривередлив. Моё любимое блюдо – мамин рассольник.
– Вот так… Женаты год, а как рассольник, так мамин?
– (Смеётся.) Жена у меня прекрасно готовит. Просто мамин рассольник – это такое приятное воспоминание. Иногда готовлю сам, но редко. В основном это, конечно, мясные блюда, но и десерты тоже могу.
– Тогда поделитесь фирменным рецептом десерта от Данилы Янковского.
– Как-то я посетил итальянский ресторан и там попробовал «Горячее мороженое». У нас в стране таких ингредиентов не сыщешь, но я нашёл, чем их можно заменить. Потребуются пломбир самый обыкновенный, вишнёвый компот, ананас и банан. Пломбир кладём в вазочку, туда же добавляем дольки ананаса и банана, компот разогреваем почти до кипения и перед подачей заливаем им мороженое с фруктами, сверху посыпаем тёртым шоколадом. Очень вкусно получается.
– Поделитесь планами на будущее.
– Хочется больше выступать, музицировать, участвовать в интересных проектах. Одним словом, радовать публику.