Прошло девять дней со дня смерти известного красноярского поэта и писателя.
«Моя первая любовь – это поэзия»
«Мне, Солнцеву Роману Харисовичу, посчастливилось родиться 21 мая 1939 года и ходить в школу на берегах славной реки Камы, которая, как отмечают ученые, на самом-то деле полноводнее Волги в месте их слияния, – писал Роман Солнцев в автобиографии. – Но как река Кама звание великой уступила своей сестре, так и я всю жизнь привык быть на втором месте во всем, что касается вечных писательских споров: кто гений.
Но особенно радостно, что мне посчастливилось увидеть белый свет в «шишкинских» лесах: был такой замечательный русский художник Шишкин, именно в том краю он создал многие свои знаменитые картины, например, «Утро в сосновом бору» (помните?.. где резвятся медвежата). Поэтому, куда бы я позже ни попадал в скитаниях своих по России, в какую гостиницу или столовку ни зашел, мне казалось – я снова на родине: везде на меня со стен смотрели родные «мишки». Это сейчас в моде абстрактные треугольники и кружочки...
А еще мне повезло, что первые мои стихи заметил знаменитый писатель Константин Симонов, и что он одарил меня своей взыскательной дружбой, которая длилась до его кончины. А немного позже мне выпало счастье дружить и работать рядом с великим писателем Виктором Астафьевым...
Мне повезло, что многие мои пьесы были поставлены в лучших театрах СССР, а позже – в России, что повести и рассказы мои печатались в лучших русских журналах.
Знаю свои недостатки – горячность, торопливость... но ведь первая любовь – она главнее, а моя первая любовь, сводившая меня с ума с самого детства, – это поэзия...»
Татарская кровь и русская душа
Роман Солнцев родился в мае 1939 года в Татарстане. «Как-то меня напрямую спросили, – вспоминал Роман Харисович, – мешает ли мне в повседневной жизни то, что я татарин? Я считаю, вопрос нелепый. Как это может мешать? Конечно, какая-то национальность может помочь в тяжелые времена – например, для выезда из России. Это как группа крови, условно говоря. Если у тебя четвертая, то тебе могут все помочь, а ты – только своим... Так вот, у меня во всех смыслах ПЕРВАЯ группа. Все мои предки – и по отцу, и по матери – жили здесь, в России, это были крестьяне. И куда же мне бежать?
Когда в 1989 году я баллотировался в народные депутаты СССР и на моих скромных афишках значилось «татарин», никто, кроме двух-трех угрюмых коммунистов, избравших жизненной стезею писательское ремесло под лозунгом «только мы любим Россию!», не выкрикнул мне вслед каких-либо слов оскорбления, связанных с моей национальностью.
Кем был создатель русской патриотической литературы Аксаков? Татарин, из татарского рода! (Даже неграмотный поймет, что «ак сакал» означает «белая борода», старик.) А великий поэт Державин каких кровей? А создатель истории российской Карамзин? А каких корней фамилии Рахманинов, Кутузов?.. Что это означает? Испокон веку роднились русские и татары. И при этом не взрывали ни церквей, ни мечетей. А какие удивительные плоды дает смешение кровей! Для искусства, науки... Да и дети, признаемся, рождаются красивые...»
Солнцев дебютировал как поэт в Красноярске в 1964 году. Среди его поэтических сборников наиболее известны «Вечные леса», «Скажи сегодня», «Волшебные годы».
По пьесам Солнцева ставились спектакли в театрах Красноярска и других городах, сняты фильмы «Запомните меня такой» и «Торможение в небесах» (последняя работа получила Гран-при в Страсбурге в 1993 году). Прозу он начал публиковать с начала 1970-х годов. Его наиболее известные повести – «День защиты хорошего человека», «Дважды по одному следу», «Иностранцы».
В 2005 году сразу две книги Солнцева – «Минус Лавриков» и «Золотое дно» претендовали на премию русского «Букера», а в 2006 году он вошел в жюри этого конкурса.
Роман Солнцев издавал в Красноярске журнал «День и Ночь», основанный вместе с Виктором Астафьевым. В январе 2007 года Солнцев стал новым президентом благотворительного общественного фонда имени Виктора Астафьева.
Поэт и гражданин
О Романе Солнцеве отзываются как о принципиальном человеке, он был нестандартно мыслящим, творческим человеком, умеющим отстаивать свои позиции.
«Доброе наставничество писателей старшего поколения – Константина Симонова и Виктора Астафьева – помогло вернуться к моим корням, к естественному для внука нищих крестьян языку, – говорил Солнцев. – Однако и воздействию поэтической эстрады я признателен – я вдруг впервые увидел если не народ, который смотрит на тебя, то его огромную часть… понял, что стихи могут в иные дни оказаться важнее газет… Я бывал в воинских частях и тюрьмах, на погранзаставах и в закрытых сибирских городах… На переломе эпох меня уговорили сибиряки баллотироваться в народные депутаты СССР, и, конечно же, этот короткий эпизод перед крушением державы оказался для меня необычайно важным…»
«Каждый должен, если он действительно хочет расцвета в нашей стране, в своей собственной жизни, начать с себя, дорогого, – считал Роман Харисович. – Если говорить о писателях, сегодня место писателя – в школе, в институте. Великая русская литература, нравственная, гениальная, НЕ ПРОЧИТАНА сегодняшней молодежью, я уповаю на нее (Великую литературу), я уповаю на людей с жизненным опытом и выстраданной установкой на патриотизм, которые придут к детям, к юношеству».
«Каждый для себя делает свой выбор. Хочешь – смотри сутками «Аншлаг» с Петросяном и Дубовицкой, с мужиками, одетыми в женские одежды. Хочешь – читай Гоголя и Достоевского, и того же Астафьева, если не хочешь добежать до финиша румяным кретином». Роман Солнцев «И сон мне был – пустынею скитанье...» * * * В этот вечер за нашу счастливую встречу
мы содвинем стаканы с веселым вином.
Нету денег – сойду за вином в нашу речку,
где за желтой луною гоняется сом. Если ж речка ушла, берега поменяла,
я колодец найду в нашем красном бору.
Если ж там только ружья и мусор металла,
ты простишь, да и я без вина не умру... Твои губы мне слаще и браги пьянее.
Твои очи темнее, чем ведьмы окно.
Твои волосы – нежные рыжие змеи...
Мы содвинем ромашки – к чему нам вино! Мы содвинем белесые прутья полыни.
Мы зеленые листья, как губы, сомкнем.
Города соберем, что воюют доныне.
Русь сомкнем – наш родной развалившийся дом. На огороде Под горячим стеклом из земли
два зелененьких уха взошли. Ты стекло отняла, отразившись
в том стекле и траве поразившись! А трава, может, смотрит в стекло –
как богиня, в нем блещешь светло... * * * Вижу я тебя иногда
будто рядом, в моей постели, –
через многие города,
через ночи, через метели,
через звездное молоко...
Даже если ты недалёко,
вижу – словно ты далеко,
опаляя желанием око! И прости, если я порой
закричу, тебя окликая, –
все мне снится меж мной и тобой
та страна забвенья глухая,
что разлучит когда-нибудь нас...
потому мои смутны речи...
Ты со мною – в любой мой час
и всегда – далеко-далече... * * * В троллейбусе едет березка,
окутаны корни газетой.
Ей даже берут билет –
так хочет хмурый кондуктор! Мне кажется, едет березка
в хорошую новую школу,
где солнце, учитель небесный,
научит ее говорить – листочками и соловьями,
пчелами и облаками… А людям потом березка –
подарит весной на счастье
билетики бересты... Ну а пока что, пока что
в троллейбусе едет, качаясь,
и все понимает на свете
ничуть не лучше меня. * * * И сон мне был – пустынею скитанье...
сквозь каменные жаркие леса...
Проснулся – снова под окном собранье.
Нам снова обещают чудеса. Как в цирке, все волшебниками стали –
вожди Кремля и бомжи на вокзале,
колдуньи-бабки, и в подвале тать –
все норовят нам счастье нагадать. Один с ножом, другой с цветной бумагой,
тот за вином, та при свече за брагой,
а третий в телевизоре орет...
И мечется, и слушает народ. И по земле идут землетрясенья.
И обнажают океаны дно.
И даже если примет Бог решенье,
не замолчим теперь уж все равно! Поэт Со снежной гладкой горки, блестящей как фарфор,
съезжают одногодки, но трет глаза Егор.
Чудесные, большие он сочинил стихи,
но, боги голубые!.. он позабыл стихи.
И снег ему не в радость, и то, что сам левша.
Неужто зря старалась над строчками душа?
Девчонка проскочила... закат почти погас...
В стихах все это было, но лучше в триста раз!
Пётр ПИМАШКОВ, глава города Красноярска:
– Имя Романа Солнцева должно быть увековечено в Красноярске. Всех нас постигла тяжелейшая утрата, ушел из жизни один из талантливейших людей нашего города. Роман Харисович очень много сделал для города, он вносил интересные инициативы. Имя Романа Солнцева будет золотыми буквами вписано в историю нашего города. Пройдет немного времени, мы примем решение и найдем способ, который будет наиболее приемлемым для того, чтобы увековечить имя этого замечательного красноярца.
Анатолий ЧМЫХАЛО, писатель:
– Я стоял у истоков зарождения профессионализма Романа Солнцева. Он приехал в Красноярск из Казани. На одном из первых семинаров я увидел его, прочитал несколько его стихотворений и понял, что со временем этот человек придет в литературу. Примерно с 60-х годов началась более тесная дружба с ним. Кто такой Роман Солнцев? Как бы хотели или не хотели, но в свое время у нас существовала сибирская литература. И это не только тематика, а сама форма, стиль сибирских писателей. Это любовь к родной земле. Роман с первых своих произведений выходил из этих «рамок», если так можно сказать. Он не соответствовал этому требованию, да и не хотел соответствовать. Он считал, где бы он ни жил – это литература всероссийского масштаба. Но все равно он служил сибирской, в частности, красноярской литературе. Самое главное, что его все-таки питала наша сибирская почва, независимо от того, где он родился и вырос. Другое дело – это когда человек, писатель что-то делает для того места, в котором он живет. Он один из активных участников литературного движения в Красноярске. Многое что сделано в Красноярском крае благодаря заботам Романа Солнцева. Роман во многом способствовал внедрению писательской солидарности. Именно писательская солидарность заставила его создать журнал «День и Ночь». Жаль все-таки, что в тематике его произведений нет нашего края, Красноярска. Но, как говорят, что дал Бог... Я не представляю, кто сегодня может занять место Романа Солнцева в литературном движении. Эта фигура довольно серьезная, значимая для сибирских и российских литераторов. Мне очень жаль, что в связи с моей болезнью мне не удалось проститься с ним. Этот человек был добрым, отзывчивым по своей природе. Он мне всегда был другом, всегда был близким человеком. Какая-то частица моей души ушла вместе с Романом. Он для меня был как сын.
Валентина ЯРОШЕВСКАЯ, директор
Краевого краеведческого музея:
– Роман Солнцев был очень интересным и очень скромным человеком. В то же время обидчивым и ранимым, и при этом необыкновенным трудоголиком. Только когда он ушел, мы поняли, сколько на нем держалось. Он взял на себя непосильную ношу. И журнал, и фонд, и детей. Уходя в свой последний путь, он собрал столько красноярцев, которые какое-то время были непримиримы между собой. Когда еще так соберутся все представители творческих профессий, учреждений культуры и искусства, для которых Роман был очень дорогим человеком? Из его творчества мне очень нравится «День защиты хорошего человека». Книга написана в самый тяжелый перестроечный момент, когда никто не думал о человеке, который рядом. И там проходит мысль о том, что хорошие люди больше всего нуждаются в защите. Они, как правило, беззащитны…
Арэг ДЕМИРХАНОВ, заслуженный архитектор России, член-корреспондент Российской академии художеств и Российской академии архитектуры и строительных наук, профессор Красноярского художественного института:
– С уходом Романа Солнцева город обеднел. Город потерял еще одного достойного гражданина. Патриота. Прекрасного поэта. И самое главное – человека, любящего не только себя. Доказательство тому – великолепная организация журнала «День и Ночь».
Анатолий ТРЕТЬЯКОВ, писатель:
– Когда Роман приехал сюда, я работал в «Комсомольце». Мы с ним подружились, у нас даже были общие знакомые: Женя Попов, Русаков. Было время, и я печатался в журнале Романа «День и Ночь». У нас с Романом Солнцевым были самые приятельские отношения, не могу сказать, что мы шли рука об руку и друг без друга жить не могли, – этого не было. Во всяком случае, я всегда знал, что он есть, и радовался за него. А так… Конечно, кроме сожаления ничего не могу высказать. На мой взгляд, он ушел слишком рано. Мог еще многое сделать. В свое время у него была юношеская программа «Нет, любви, нет». Несколько эпатажно. Даже в его творчестве поначалу было очень много задорного: «Домой приехать, посреди двора рубить со звоном мерзлые дрова…» Названия его стихов также подтверждают это: «Малиновая рубаха», «Ищите меня на мельнице». Я думаю, он был человеком своего века. Он шел со временем. Мы понимали друг друга в общем и целом.
|
