«Конкурент» беседует с деканом факультета филологии и журналистики СФУ.

Евгения Олеговна Пугачёва читает будущим журналистам курс «История отечественной журналистики». И о том, как эта самая журналистика соотносится с современными местными медиареалиями, знает не понаслышке.

– Евгения Олеговна, как на факультете обстоят дела с подготовкой кадров для красноярских СМИ?
– Судя по тому, кто учится на факультете, особенно на старших курсах, всё обстоит неплохо. У студентов наконец-то появилась возможность не только получать теоретические знания и какие-то общекультурные сведения, но и применять их на практике. В последнее время резко вырос конкурс на специальность «журналистика» – 18 человек на место. Поэтому мы, конечно, имеем возможность отбирать лучших. Да и уровень подготовки абитуриентов, их творческий потенциал стал гораздо выше. Это большой плюс. С другой стороны, нынешнее поколение студентов немного изменилось – они в большей степени ориентированы на учёбу, на получение знаний, но при этом амбициозные и прагматичные. И что мне особенно нравится в наших студентах – они хотят не просто научиться и где-то пристроиться, они нацелены создавать, творить… Например, наш выпускник (кстати, лауреат стипендии имени Людмилы Батынской) Антон Марцинкевич так объяснил свой успех: «На первом и втором курсе не все мои публикации устраивали издателей, но у меня была своя точка зрения, своё видение проблемы, и для того чтобы донести её до читателя, я создал своё СМИ, зарегистрировал сайт». Или другой пример – журнал «i-точка», который издают наши студенты при поддержке газеты «Красноярский рабочий». Их интересует достаточно узкая сфера – молодёжная субкультура. И я думала, что развернуть их в сторону общества не удастся. Тем не менее ребята нашли свою нишу, создали что-то своё. Ну и, конечно, наши собственные медиапродукты, которые мы выпускаем на факультете: телепрограмма Gaudea-mus, газета «ОКНО» и некоторые другие. 
– Культурный уровень студентов не падает? Ведь сейчас повсеместно культура подменяется понятием «гламур».
– Общий уровень не то чтобы упал – он изменился. Вы правы, всё современное поколение «рассчитано» на медиапродукты, а не на потребление информации в книжной форме. Но это не значит, что ребята совсем ничего не читают, по крайней мере, те, кто идёт к нам. Не читающего у нас встретить, может быть, и можно, но это скорее исключение, нежели правило. Очень, конечно, повлияло на общий уровень культуры введение ЕГЭ. Абитуриенты стали писать грамотнее, орфографическая и пунктуационная культура повысились. Но ведь язык – это не только орфография. Орфография – всего лишь условный костюм языка. А вот умение рассуждать, высказываться, ставить проблему, приводить аргументы, создавать связный текст… Абитуриентов, владеющих этими навыками, становится всё меньше. И вот что самое печальное: когда мы проводим вступительное сочинение по литературе, то понимаем – сегодняшние студенты далеки от тех проблем, которые поднимаются в русской классической литературе. Может быть, это даже и не их вина. На самом деле, наверное, трудно ожидать от подростка, живущего в двадцать первом веке, глубокого проникновения в проблемы «тургеневских девушек» или «лишних людей» дворянского общества века девятнадцатого. Это ведь для них даже не прошлый век, а позапрошлый.
– Интерес к чтению сейчас действительно несколько ослаблен. А вот в восьмидесятые годы он был просто огромный, и в первую очередь у студенчества.
– А давайте вспомним, с чем был связан интерес к литературе в то время. 80-е годы двадцатого века – это череда открытий новых имён, новых тем… Стали доступны произведения многих писателей, которые до той поры если не находились под запретом, то уж, во всяком случае, широко не рекламировались. Ведь в советской идеологической модели были строго выдержанные, «правильные» произведения. А в 80-е годы наступила «гласность» и «перестройка». Для советских людей это был взрыв. Оказалось, что читать можно всё. Например, Солженицына. То есть не только осуждать писателя за то, что он предал идеалы социализма и Родину, но и читать его произведения. И вот это «не читал, но осуждаю», которое широко культивировалось в шестидесятые-семидесятые годы, в восьмидесятые уже было невозможным. Огромное количество людей считало своим долгом прочитать то, что они осуждали. И, как оказалось, автор-то – всемирно признанный гений, лауреат Нобелевской премии. Это было время, когда тиражи литературных изданий увеличивались в десятки раз. Тираж журнала, в котором публиковали «Архипелаг ГУЛАГ», превысил миллион экземпляров, и типография не справилась с его изданием чисто технически, то есть не могла обеспечить всех желающих. Потом наступила другая крайность – рухнули тиражи всех центральных изданий, что было связано с кризисом 1991-92 годов, гиперинфляцией и так далее. Людям стало не до чтения. Сейчас любые литературные произведения доступны всем. Даже в магазин ходить не надо – зашёл на сайт и прочитал.
– Чем студент 2007 года отличается от студента года 1997-го? Есть принципиальная разница?
– Конечно. Десять лет назад студенты учились в ужасных условиях. Каждый выживал как мог. Сегодня студенты более обеспеченны. И они могут позволить себе не подрабатывать. Сейчас если кто и работает, то только из интереса, а не для того, чтобы заработать деньги на своё проживание. Это более успешные, может быть, более легкомысленные молодые люди, но и очень амбициозные.
– Насколько важно для студента журфака начинать уже с первого-второго курсов пробивать себе, так сказать, место под солнцем?
– С первого и второго курсов этого делать не надо. На первом курсе нужно ходить на занятия и зарекомендовывать себя среди студентов. А вот заявлять себя как творческую личность, как будущего журналиста нужно на старших курсах. Потому что очень немногие студенты способны справиться с учебным планом, если они еще и занимаются практической работой. Хотя есть и такие, которым работа на постоянной основе не мешает учиться, а, может, даже и помогает. Но таких, подчеркиваю, единицы.
– А вот, к примеру, именитые выпускники? Они все, если не ошибаюсь, трудиться начали ещё с первых курсов.
– Да, это так, но такова была реальность. Во-первых, в СМИ был кадровый голод. Вы же понимаете, что произошло в 90-х. До той поры существовала традиционная система советской печати, и вдруг ниоткуда возникла целая индустрия, медиарынок. Появились новые каналы, новые издания, причем в огромном количестве. И, конечно же, стали востребованны яркие личности. Студентов тогда набирали очень охотно. Например, Вадим Евгеньевич Востров и его однокурсник Дмитрий Чечкин, ещё учась на третьем курсе, возглавили службу информации ВГТРК (сейчас – КГТРК).
– Наткнулся недавно на рейтинг профессий, которые станут непопулярными уже через несколько лет. В их числе – журналистика...
– Я знаю, это американский рейтинг. Что могу сказать по этому поводу? Я не думаю, что ему можно стопроцентно доверять. И потом – за тамошний рынок медиаиндустрии мы отвечать не можем, мы говорим только о красноярском, а он ещё не насыщен. В Америке ситуация другая, там достаточное количество СМИ. Журналистика – профессия открытая, публичная. Как вы понимаете, люди, которые занимаются практической журналистикой, у всех на виду. Их качества, деловые и творческие, очевидны. Поэтому из этой профессии такой большой отток в руководящую сферу, сферу менеджмента. Каков срок работы хорошего корреспондента на ТВ? Не так много. Он обязательно повышает свой статус и куда-то уходит.
– А какие можете назвать ключевые качества, которыми должен обладать журналист?
– Во-первых, любопытство. Потому что человек, которому не интересно, что происходит с другими людьми или в мире, должен выбирать себе другую профессию. Во-вторых, ответственность: журналист должен понимать, как его «слово отзовётся», не навредит ли он своей публикацией ее героям. Кроме того, журналист должен быть культурным человеком, общекультурных сведений у него должно быть предостаточно. И еще: очень важное качество журналиста – умение быстро разобраться в самой сложной ситуации.
– Кого на красноярском медиарынке могли бы выделить?
– Я не могу говорить беспристрастно, потому что своих студентов я всегда выделяю. Очень интересный проект – «Женская логика». В частности, то, что делает Оксана Калинина, наша выпускница. Это совсем не значит, что мне не нравится всё остальное, просто, на мой взгляд, нужно что-то немножечко менять в этой программе. Что ещё? Газета «Конкурент», конечно же. Этакое сочетание единства оформления, элегантности и замечательных интервью Игоря Рудика. У Ксении Черепановой такой напористый стиль...
– На ваш взгляд, в какую сторону будет развиваться журналистика?
– Во-первых, будет развиваться интернет-журналистика, интерактивная журналистика. Ещё больше будет блогов, может, они как-то организуются в такое единство. В телевизионную журналистику придёт «цифра», и это должно повлиять на весь медиарынок. Газеты не уйдут – это факт нашего культурного быта, и привычка, которую, я думаю, унаследуют еще и наши дети. Брать в руки газету и читать – это для культурного человека обычное явление, поэтому, скорее всего, эта привычка сохранится у людей, а значит, сохранятся газеты.
– Евгения Олеговна, вот вы упомянули о блогах, а как вы к ним относитесь?
– Они, конечно, будут только развиваться. Из них журналист может черпать какую-то информацию. Вместе с тем блоги дают очень разрозненную, мозаичную картину. Собрать всё воедино и проанализировать ситуацию любой человек, конечно, не сможет. Вот для этого и нужен журналист. Соответственно, и требования к журналистской профессии в связи с этим повышаются. Если в начале 90-х требовались в первую очередь репортёры – бойкие, мобильные, напористые молодые люди, которые всё могут разузнать, – то сейчас, как мне кажется, следующий вызов времени, и в журналистике гораздо больше начинают цениться аналитики.
– А современный глянец можно назвать журналистикой?
– Не могу сказать, что это журналистика. Я не знаю, как определить этот феномен. Это что-то близкое рекламе, рекламному творчеству. Потому что я не понимаю, что такое глянцевая журналистика. Самое общее определение слова «журналистика» – это литература, которая сообщает о глобальных и актуальных проблемах современности. Слово «актуальный» в глянцевой журналистике применяется, но в отношении к туфлям, цветам, моделям причёсок и так далее. Я не знаю, как может быть причёска актуальной.
– При этом для многих, в том числе и для молодых людей это единственный способ получения информации.
– Им что, больше негде её получить? Я думаю, просто происходит такое замещение: грязная, серая и неприятная жизнь и красочный, воздушный, хорошо пахнущий глянцевый журнал. На мой взгляд, большинство людей вполне адекватны и понимают, как соотносится с реальностью мир глянцевых журналов.
– Что вы думаете по поводу негативного отношения к журналистам?
– У нас достаточно жестокая профессия. Ляпы человека любой другой профессии не так заметны и менее болезненны. Тем не менее любая шутка журналиста тут же подвергается всеобщему осуждению и разбору, причём не всегда адекватному, как мне кажется. Но ведь журналист по большому счёту – ретранслятор мыслей других людей, соответственно, претензий к нему может быть очень много: не так передал мысли, не донёс точку зрения собеседника. И когда происходят тяжёлые и трагические ситуации, о которых вынуждены информировать СМИ, создаётся такое впечатление, что журналисты таким ситуациям радуются, то есть для них это возможность сделать яркий материал. Отчасти в этом виноваты и сами журналисты, иногда им очень трудно скрыть... ну, если не восторг, то удовлетворение, что такая возможность представилась.
– Продажность журналистов – особое явление?
– Нечистые на руку люди есть в любой профессии. С другой стороны, обстановка морального попустительства к таким вещам, как «заказуха», – один из побочных эффектов медиарынка, который, конечно, не идёт на пользу журналистике и репутации журналиста. Это плохо. Но это тема не одного разговора.
– Кто из журналистов вам наиболее симпатичен на федеральном уровне?
– Мне нравится Марианна Максимовская на РЕН-ТВ, если говорить о телевизионщиках. Люблю смотреть программы, что идут по каналу «Культура». Что касается изданий, то это в основном интернет-издания: lenta.ru, gazeta.ru.
– А где, на ваш взгляд, самая объективная информация?
– Если честно, не знаю. Вообще объективной информации не может быть нигде, это всё равно чья-то точка зрения.
– Говорят, нужно посмотреть новости на трёх каналах, чтобы получить более-менее полную картину происходящего.
– Совершенно верно, в 90-е годы так и нужно было делать. Сегодня побеждает некая усреднённая точка зрения. Человек лишён возможности сам сделать вывод, ему сразу же выдают готовое мнение, готовый продукт. А это развитию личности не способствует никак.
– Как с возникновением СФУ изменилась жизнь факультета?
– Во-первых, мы выиграли грант. Наш проект студенческого медиасоюза победил.
– Студенческий медиасоюз?
– Да, только он пока ещё не начал реализовываться. То оборудование, которое у нас есть, немного сыплется, но мы на него сами заработали, сами студенты. И нет возможности привлекать технических специалистов, которые следили бы за этим оборудованием и вообще за технической стороной дела. Всё, конечно, изменится, но это в будущем. Сейчас у нас период проектной деятельности, он очень хлопотный, отнимает много сил и времени, но мы справимся.
– А студенты что-то получают за этот свой труд?
– Нет, ничего не получают, даже стипендию, потому что в основном это студенты, которые учатся платно. И я, к сожалению, никак не могу их поощрить. Но это их энтузиазм, дело их жизни, так что, думаю, это хорошо.
– Евгения Олеговна, а как вы любите отдыхать?
– Отдыхать? Что вы, я уже восемь лет в отпуске не была! Летом, правда, иногда езжу на дачу. А сейчас даже не знаю, как буду отдыхать. Скорее всего, никак.
– Но у вас ведь есть, наверное, мечта куда-нибудь съездить?
– Два года назад я была в Кракове – в командировке. И теперь мечтаю поехать туда с семьёй, друзьями. Я им покажу, какой это сказочный и прекрасный город.
– А фильм какой последний смотрели?
– Если я прихожу поздно вечером домой и включаю видеомагнитофон или телевизор, то делаю это только для того, чтобы узнать, какой фильм я не посмотрю. Вот и всё, собственно. За последние три-четыре месяца мне не удавалось досмотреть до конца ни одной картины, это совершенно точно. Поэтому сказать, что я активно знакомлюсь с кинематографическими новинками, нельзя. Недавно в «Доме кино» открылся арт-хаусный зал. Я очень люблю эти фильмы, так что надеюсь туда в ближайшее время попасть. Мы принимаем активное участие в организации фестиваля польского кино. Мне эти ленты очень нравятся. Надеюсь, что фестивальные фильмы все досмотрю до конца.
– Тогда давайте поговорим о книгах. Что можете посоветовать?
– Студенты поручили мне прочесть последнюю книгу о Гарри Поттере, вот как раз её и читаю. Мне ведь на студенческом телевидении доверили вести книжную рубрику, и мы договорились, что будет одно классическое произведение, что-то научно-популярное и то, что интересует молодёжь. Пока прочла только треть книги. Единственное, что могу сказать: очень небрежно переведено. Ну а особенно ужасного и угрожающего морально-нравственному состоянию современного подростка ничего пока здесь не обнаружила.
– Как вы думаете, почему у книг о Поттере такая бешеная популярность?
– Подростки растут вместе с героем. Здесь создан некий искусственный мир, он очень увлекателен, колоритен по сравнению с обыденной жизнью. Но с другой стороны – те же проблемы, что, собственно, и у современного подростка, не только английского, но и российского. Это проблемы с друзьями, непонимание со стороны родителей, самоутверждение в школьном коллективе, взаимоотношение с учителями, становление личности. Подростковые особенности характера, переходный возраст – всё это есть в книгах о Гарри Поттере.