«Конкурент» беседует с основателем и директором городского уличного «Радио Красноярск».

Беседа с Олегом Тихомировым, небезызвестной персоной в радийном бизнесе, происходила, что называется, без галстуков, а если быть почти точным, то без официальной обуви, в обычных домашних тапочках. Директор «Радио Красноярск» работает как в офисе, так и дома, в своем кабинете. Человек большой музыкальной души стал успешным организатором и руководителем. Благодаря тому, что связал свое увлечение и бизнес. Это стало возможным как раз в радийном бизнесе. Олег Тихомиров – истинный красноярец, который знает свой город, его историю и неравнодушен к тому, что происходит с Красноярском сейчас, что будет завтра. Это человек, который имеет собственное мнение по каждому поводу, которое порой расходится с общепринятым.

– Олег Юрьевич, как развивается ваш бизнес? Трудно ли было его начинать и каковы планы?
– Первые годы в любом бизнесе уходят на то, чтобы понять свои реальные возможности. Потому что вначале все мечтают о том, что маленькая компания разовьется в гигантскую корпорацию – всемирную, а еще лучше – межгалактическую. Несмотря на все расчеты и трезвые оценки рынка, бизнесмен всё-таки ярко представляет себе радужное будущее. Это, конечно, хорошо, потому что придает сил, энергии. На первых порах бизнес сталкивается только с проблемами. И этот энтузиазм помогает выжить. А затем происходит сверка реальности с фантазиями, разочарования… Первые годы в бизнесе тяжело, но скорее всего – морально. И, кстати, просчитать всё не получится. Однажды я беседовал с экономистом, который мне ясно ответил на мой вопрос, что просчитать скачки курса доллара невозможно. Это такое гигантское, невообразимое количество составляющих, за которым – еще больше составляющих. Настолько всё взаимосвязано! Это как полет бабочки. Мы в течение первых двух-трех лет занимались попросту выяснением своего собственного места, значимости, миссии своей. Что-то оказалось верным из наших представлений о том, что такое этот вид бизнеса – СМИ, а что-то нет. Сегодня контуры более-менее прояснились. Для меня в данный момент важна стабильность. Это основная задача – добиваться стабильности. Бизнес развивался скачкообразно – падал, резко поднимался. Понятно, что всё это зависело от конъюнктуры рынка. Но любой бизнесмен вам точно скажет, что для него важнее получать постоянную прибыль в десять тысяч, чем завтра – сто тысяч, а потом всего одну. Подразумевается стабильность бизнеса и стабильность в обществе и государстве. Как ни странно, бизнесмены очень терпеливые в этом отношении люди. Их можно давить очень долго – налогами, безумными идеями от контролирующих органов, чиновников, взятками, откатами. По одной простой причине. Бизнесмен будет идти на все эти вещи, лишь бы сохранить хотя бы видимость стабильности. Он будет откупаться от всех, терпеть. Пока есть чего зарабатывать, можно и дань платить. Поэтому я вам скажу, что мое желание – очень простое и скромное: сохранять стабильность. Я опираюсь на экономические возможности и использую конъюнктурные моменты, ведь погода может быть плохой или хорошей для бизнеса. Планирую новые проекты запускать, звук улучшать. В общем, ничего революционного. Всё достаточно стабильно, что уже есть хорошо.
– В своей деятельности вы считаете себя ближе к медиа или к музыке?
– Да, на городском радио музыка составляет большую часть вещания. В силу специфики СМИ разговорных жанров там меньше. Что касается меня лично, то очень долго я не мог определиться, что мне больше нравится – заниматься музыкой или журналистикой? Сначала я вообще мечтал о музыке. Но не получилось – может быть, усидчивости не хватило или поздно занялся… Ведь нужно в совершенстве владеть инструментом. В любом деле надо стремиться быть чемпионом, иначе не стоит и начинать. Конечно, надо, чтобы были и обычные спортсмены, и чемпионы. Но мое мнение, что если я начал дело, то в нем должен быть именно чемпионом. Если не выходит, то надо бросать. В свое время я понял, что не стану великим музыкантом, поэтому оставил искусство, но увлечение всё равно осталось. Когда я начинал работать на краевом телевидении, а это было в году 1984-1985-м, мой первый главный редактор увидел, что я сильно увлекался музыкой, и сказал, чтобы я постарался свести свои интересы, использовать в работе свое увлечение. Я, честно говоря, не понял, как это можно сделать. Хотя я уже тогда пробовал в молодежной редакции делать какие-то музыкальные заставки, песни писать. Я специализировался на первых музыкальных программах, как раз во время перестройки снимали рок-коллективы Красноярска. За что меня постоянно таскали на ковер к директору. А потом, когда появилась тема коммерческого музыкального радио, оказалось, что возможно работать журналистом и не забывать о музыке. Сказать, что для меня важнее – медиа или музыка, – трудно. Всё со временем сбалансировалось, всё в русле моих интересов.
– Можно ли считать уличное радио городской достопримечательностью? Ведь не в каждом городе есть свой музыкальный фон.
– Мне приятно, если так и есть. Я предполагал это, затевая проект. Радио позиционировалось как часть городского интерьера. Интерьер – ключевое слово. Если мы представим галерею классического искусства, где играет музыка Вивальди, то нам хорошо, мы полностью погрузились в атмосферу. Городская, историческая архитектурная часть четко спланирована, имеет свое лицо. Центр города очень индивидуальный и камерный. Он замкнут, как любой интерьер. И сюда очень хорошо ложится определенная музыка. Вот я услышал, что может быть присуще центру, воплотил это в жизнь, и мои ощущения совпали с общими. Это не мое мнение, а отзывы многих людей. Есть, конечно, некоторые технические моменты, связанные со слышимостью, с качеством звука. Но представьте: теплый вечер, воскресенье, народу кругом мало, вы идете по улице Кирова возле «Детского мира» – и там играет Мишель Легран. Это просто кайф. Как в кино попадаешь. Будто становишься частью кинофильма, полный эффект присутствия. Когда что-то совпало, получилось, то это не может не нравиться. Я всегда проверяю собственным чувством всё, что делаю сам или делают мои друзья. Бывает, ошибаюсь, но всё-таки редко. Я самоуверен в этом отношении. Если мне нравится (а я обычный человек, у меня самые банальные взгляды, люблю певицу Маринку Журавлеву. Разве что Диму Билана, не терплю), то и остальным это тоже нравится.
– Идея была подсмотрена, подслушана где-то?
– Мне её подсказали. Я вообще не хотел заниматься ни радио, ни чем-либо таким.  И вдруг – «Давайте радио на улице будем крутить!». Когда мне только сказали, что на каждом столбе будет играть «Итс май лайф» и подобное, что крутят на радиостанциях, мне стало плохо… Потом сообразил, что можно подойти к этому по-другому, сделать хороший репертуар. Идеи – они как рождаются: кто-то что-то сказал, потом другие добавили. А кто-то взял и воплотил, как Билл Гейтс, например, которого обвиняли, что не он придумал «Windows».
– Вы говорили о городском интерьере, о камерности. Как вы оцениваете развитие Красноярска? Легко ли вам возвращаться сюда из поездок? Какие перспективы у города?
– Я далеко не чинопоклонник. Не люблю хвалить власть. Но не могу не отметить в разговоре о Красноярске мэра Петра Пимашкова. Я ему очень признателен за одну-единственную вещь. Когда я ему на бумажке написал то, чего еще не было и никто не слышал, он согласился на проект. С его стороны это был смелый шаг. Знаю, что в его окружении очень многие не принимали идею городского радио. И потом много раз «дёргали» меня, мол, жильцы жалуются, нам вся эта музыка не нравится… А Пимашков сразу во всё «въехал». Считаю, что он очень оригинальный человек. Не производит впечатления лощеного профессора. Или такого гламурного, как губернатор. Но я поражаюсь его интуиции, культурному чутью. Я живу в городе уже 47 лет. До Пимашкова никто не занимался облагораживанием. Может, только Федирко немного начал. Это на первый взгляд можно сказать, что фонтаны и скульптуры – это культурно бесполезные объекты. Петербург не был бы Петербургом без своей малой архитектуры. Говорить, что красиво, а что нет, можно долго. Я уверяю вас, что современники никогда не признают заслуги гения и не оценят достижения. Я был в оперном театре Вены. Здание старинной постройки, пафосное, очень впечатляет. Про него рассказали, что автор был настолько забит критикой за этот театр, что покончил жизнь самоубийством или умер от этих нападок. Прошло полвека – люди ходят и восхищаются этим театром. Думаю, что и у нас лет через сто люди начнут говорить, что был же такой человек, который заботился о красоте. Красноярску повезло с мэром, который тянется душой к искусству, думает о будущем, о людях. Да и дороги у нас лучше, чем у соседей. Часто бывает скучно жить в городе. Скученность, однотипные здания, асфальт… Поэтому так важны скверы, колонны, фонтанчики, клумбы. Они «разбавляют» пейзаж, на душе легче становится. Мое отношение к Красноярску очень критичное. Я родился здесь и живу всю жизнь. Видел развитие города. Помню, как на месте Оперного было футбольное поле без трибун. Стояли просто ворота деревянные. Не было никакой набережной, только обрывы и кусты. Везде стояли деревянные дома в центре. Не было Копыловского моста. Город заканчивался за Телевизорным заводом. Потом начали строить Северо-Западный. Можно любить или не любить Красноярск. Но это как семья. Город очень интересный, я до конца его не осознал, если честно. За 30 – 40 лет из пустого места на карте он превратился в один из самых упоминаемых. Изнутри мы часто не замечаем всего. Сейчас, когда говоришь, что ты из Красноярска, вопроса «А где это?» не задают. Наш город дает много культурных, экономических поводов говорить о нём. Есть особенности психологии людей, которые здесь живут. Всё-таки, по большому счету, мы сильно оторваны от мира. И живем автономно. Поэтому у нас сильны традиции. И сразу видны «чужие», приезжие. Красноярцы скептичны, не очень открыты. Чувствуется провинциальный снобизм. Хворостовский уехал – мы его любим. Но ведь здесь, в нашем оперном театре он пел так же. Но аншлагов тогда не было. Из-за оторванности от мира у нас тонкая культурная прослойка. В больших «проходных» городах, куда много приезжает людей, чаще возникают культурные общества, кружки, тусовки, создается атмосфера.
– Несмотря на всю оторванность от «большого мира», красноярцы активно выезжают за рубеж. Нравится ли вам посещать другие города, страны, путешествовать? Какими впечатлениями можете поделиться?
– Честно говоря, я давно никуда не выезжал. У меня такой интересный период в жизни был, когда выезжать просто не удавалось. В советское время – потому что почти никто никуда не ездил. Однажды меня уговорили съездить на остров Кипр. Дело в том, что я не люблю перелеты. Я уважаю тех людей, которые могут себе позволить никуда не летать, если им не хочется. Например, как знаменитый итальянский певец Челентано. Он боится самолетов, потому сидит дома. Вот молодец, я считаю! Из Красноярска невозможно уехать за границу поездом. Приходится летать. Хотя это сильно сдерживает меня. Кстати, короткое отступление: я понял, почему боюсь летать. Дело в том, что у меня гены якутские, тех северных народов. Смесь якутов и пришлых казаков. А народы, живущие веками в степи, в тундре, никогда не видели гор, не знали, что такое высота. Поэтому боязнь высоты у них естественная. Зато я умею хорошо ориентироваться в пространстве. Когда я попадаю в незнакомый город, четко запоминаю, сколько повернул направо-налево, и могу найти путь обратно. Опять же – гены. Ведь в тундре нет практически никаких ориентиров, даже солнце висит в одном месте. У людей врожденное чувство пространства. Я не испытываю особой потребности путешествовать. Жажда любопытства, конечно, заставляет тебя открывать всё новые уголки света. И часто ты не задумываешься над тем, что на самом деле происходит, зачем и как. В экзотических странах ты бежишь за зрительными ощущениями. В Европе смотришь на иную организацию жизни, другие ландшафты. Считаю, что в Европе необходимо побывать. Я был весьма поражен и очарован Альпами. Но всё это – как по телевизору. Меня всё время угнетало ощущение, что я посторонний в этом мире. Всегда хотелось узнать больше о той стране, где ты был. Но для туриста это почти невозможно. Вот мы были в Риме – прекрасный старинный город. Сложный и странный. И там живут люди! А мы посмотрели здания, Ватикан. А дальше что? Как же там живут эти люди? Во что одеваются? Какие есть традиции? И когда ты пытаешься это узнать, вдруг перед тобой встает стена. Если бы здесь пожить лет сорок – тогда, может быть, удастся понять этот мир. А сейчас ты четко чувствуешь себя чужим. Ты нырнул с аквалангом в океан, посмотрел на рыбок, но сам рыбкой не стал – надо обратно выныривать. Ты видел другую жизнь, чуть к ней притронулся и всё. Как будто это был сон. А твоя жизнь – она здесь, в Красноярске.
– Есть туристы, которые много раз приезжают в одну страну. Думаю, они ищут там настоящую жизнь?
– Если человек ставит перед собой задачу действительно узнать, как живут люди, нужно туда переселяться. Например, на Гоа. Если и есть место, где можно жить и не думать ни о чем, так это Гоа. Пляжи, пальмы, никаких правил дорожного движения, шикарное Аравийское море, индусы доброжелательные. Люди ночуют прямо на пляжах в хижинах из картонных коробок. На Гоа живет огромное количество так называемых западных хиппи. Они подрабатывают тем, что плетут какие-нибудь бусы, что-то вырезают и продают. Это потрясающе красивые молодые люди! Не оборванные, не лохматые. Не гламурные, а чисто физически красивые. Высокие, стройные, с умными лицами. Но они живут своей коммуной, нельзя сказать, что они стали индусами, смешались со средой. Просто европейцы выбрали другой географический ареал.
– Спорт, фитнес и все радости здорового образа жизни: что выбираете для себя?
– Думаю, что занятия спортом – личное дело каждого. Если женщина хочет иметь красивую фигуру, она бегает, ходит в тренажерный зал, мучает себя диетами. Ради бога. Для меня это не очень актуально. Если я чувствую, что мне нужно немного размяться, беру беговые лыжи и еду на стадион в Ветлужанке кататься. Или начинаю ходить в зал «Богатырь» месяц или два. Потом мне надоедает это. Полгода не хожу. Если честно, то всё спонтанно происходит. По настроению. И когда говорят, мол, давайте все будем вести здоровой образ жизни, бегать, меня это настораживает. Ведь это сугубо индивидуальное дело каждого. А государство занимается таким альтруизмом: призывает нас всех быть здоровыми, чтобы мы больше работали и приносили побольше денежек. Как в рабском хозяйстве. Все вокруг здоровы, хорошо питаются – и посмотрите, какой это приносит доход! Подчеркну, что мы свободны выбирать, бегать нам или не бегать. Не помню, кто сформулировал идеальный принцип свободы, который заключается в том, чтобы твоя свобода не мешали свободе другого. Сейчас идет забавная дискуссия на тему «научить всех писать и говорить грамотно». Все борются за русский язык. Чтобы не писали «жжот» или «кросавчег». Но слушайте, если это серьезно обсуждается на уровне Думы, то легко довести дело до абсурда! Взимать штрафы за ошибки, создать контролирующие органы, которые будут выискивать неграмотных… Какое классное применение бюджета! Тут же образуются писарские конторы, которые за деньги будут составлять челобитные. Опять же лицензирование этих контор понадобится. В общем, безграничное поле деятельности.
– Как относитесь к кулинарным изыскам? Любите экспериментировать? Какую национальную кухню выбираете?
– Должен сказать, что в Европе кухня отвратительная. В обычных ресторанах. Скажем, итальянская кухня, которую я пробовал в Риме, Флоренции, – это просто жуть совершенная. Я там в конечном итоге перешел на гамбургеры. Мне было очень плохо. Конечно, была пара-тройка заведений, которые я с добротой вспоминаю. Там могли подать нормальный кусок мяса, который трудно чем-нибудь испортить. А в целом еда в Европе (не та, которая в книжках или ресторанах, где блюдо стоит не меньше 500 евро) совсем не вкусная. Это как раз тот общепит на уровне, который предлагается массовому туристу. Более-менее в Париже я относительно вкусно обедал, будь то кафе на углу или ресторан на Елисейских полях. Интересно соотношение цены и качества еды на том же Гоа: за копейки вам приносят омара необъятных размеров, только что выловленного из моря. Омар – такой большой рак, где много мяса. За три-пять долларов можно поесть здоровенных крабов, которых готовят прямо при вас. Мне очень понравилось, хотя тоже достаточно однообразно. Наелся ты этих крабов, а что дальше? Что касается Красноярска, то здесь всё зависит от повара, от хозяйки кафе. Все по-разному делают пельмени, пирожки. Я заметил такую особенность в «Фон-Бароне»: как давний посетитель, несколько раз отмечал изменение качества и вкусности блюд то к худшему, то к лучшему. Думаю, это связано с шеф-поваром и командой. Хотя они не пишут, что у них вместо Ганса работает Фридрих… Наверно, тот, кто попадает в «худший период», говорит: «Какая плохая немецкая кухня!» Вспоминаю случай, когда был в Киеве с другом и зашел в только что открывшийся ресторан индийской кухни. Нам очень понравилось! Больше я ничего подобного не пробовал, больше таких блюд не встречал, даже когда заходил в индийские рестораны на Кипре, в Италии. А ведь раньше люди ходили кушать к конкретному повару. Все знали, что француз такой-то работает в «Славянском базаре». И все шли к нему. Сейчас приходится наобум идти. Важно, чтобы продвигали не название, а именно повара.
– Мода и стиль. Сегодня много говорится о внешнем образе, СМИ призывают всех хорошо выглядеть. Для вас важно хорошо выглядеть и быть модным?
– Давайте я вам сейчас чаю сделаю и поговорим о моде… Итак, любой человек старается найти одежду, которая бы его удовлетворяла по эстетическим соображениям, чтобы она ему шла, то есть скрывала недостатки фигуры и подчеркивала достоинства, и определяла его статус. Плюс еще нужно соответствовать тенденциям, выделяться в одном направлении со всеми. Можно выйти в кринолине – тогда подумают, что вы промоутер или больной. Любая мода – это желание выглядеть по-новому в рамках неких установок. Это правильно и нормально. Если ты не хочешь выделяться, то будь где-то в середине общей тенденции. Будучи в «европах», я ходил по реальным брендовым магазинам как по выставке. Это образцы великой человеческой фантазии. В Красноярске этого не найдешь. Мне понравилось у Дольче-Габбана направление «черное-белое»: там шли шедевры. Заходишь в магазин – висит шикарное платье. Уверен, что его можно спокойно носить в реальной жизни. Это искусство для жизни. Касается и обуви, и верхней одежды. Во Флоренции мне понравились джинсы Кавалли с ручной вышивкой. Потрясающе. А недавно в Красноярске я пошел покупать классическое темное пальто с меховым воротником, который бы отстегивался. И я его не нашел! Купил в итоге светлое… В чем, скажите, проблема? Почему нельзя привезти к нам такие пальто? Кругом одни куртки и спортивные костюмы. Я считаю, что это бандитский стиль. Он к спорту не имеет отношения. С хорошей мужской одеждой в широком ассортименте у нас сложно. Подозреваю, что и с женской тоже.
– Автомобиль для вас – средство?
– Я не фетишист в этом плане. Просто как мужчина испытываю уважение к любому оборудованию и аппаратуре. Я готов всегда потратить на нее деньги, если они есть. Так же и с машиной. Есть «Ламборджини», на которую можно посмотреть. Я впервые ее увидел в Вене. Смотрел минут двадцать. Это редкие авто, представительские. Они созданы, чтобы поражать. Созданы итальянскими дизайнерами, а они лучшие в мире. Моя марка – «Мерседес». Я сравниваю управление этим авто с работой «мышью» – достаточно мягкого нажатия для выполнения очень точной операции.