Этого человека мы случайно встретили в столовой Центрального стадиона Красноярска, сохранившей свой облик еще с советских времен. Там обладатель Кубка мира по бобслею в четверках Евгений Попов за обедом хлебал щи за четырнадцать рублей. Сразу и не поверишь, что такое возможно… Пообедав, известный бобслеист назначил нам встречу в манеже стадиона, где у него проходила вечерняя тренировка. За время нашей беседы он лишь раз отвлекся на подъем своей штанги. Надеемся, ему было интересно. Нам – точно.

– Евгений, после заслуженной победы как отдыхали?
– За три месяца у нас было всего две недели отдыха. И потом опять начались тренировки. Знаете, у спортсменов нет такого понятия – «отпуск». Спорт – это непрерывный процесс. Просто где-то нагрузка меньше, где-то больше. А если ты расслабишься и два-три месяца не будешь ничего делать, ты просто потеряешь свою форму и при всем своем желании даже к концу года не восстановишь ее.
– Вы сказали, что сейчас вам нужно набирать массу. Кроме занятий, должна ли быть какая-то «подпитка»?
– Главное – кушать хорошо. Вот с этим уже сложнее – честно говоря, недостаточно выделяют средств.
– На еду?
– И на это тоже. Ведь те же самые фармакологические препараты сейчас очень дорого стоят.
– Немножко странно выглядит: один из лучших бобслеистов мира обедает в скромной столовой. вас это не задевает?
– Большее я себе позволить не могу.
– Даже выиграв Кубок мира?
– Да. Я вам скажу: после победы у меня зарплата – двадцать одна тысяча.
– А до победы?
– До победы была тринадцать тысяч. Разницы практически никакой.
– А премиальные какие-то?
– Согласно закону о спорте успехи на Кубке мира у нас не оплачиваются.
– А вы лично пробовали решить эту проблему? Вы же наверняка знакомы с Павлом Александровичем Ростовцевым?
– Да, знаком. Кстати, очень хорошо отнесся к его назначению. Мы еще с ним не встречались. Не было свободного времени. Перед этим были выборы в депутаты, то есть он был занят. А сейчас мы тренируемся, и нам уже самим некогда.
– Евгений, вы сейчас активно занимаетесь в тренажерном зале. Можно ли считать это началом нового олимпийского цикла? Какова ваша следующая цель? Ванкувер?
– Конечно, цель – это Ванкувер. Но мы стараемся не строить таких больших планов на будущее. Отработав год, мы корректируем свои результаты, стараемся исправить ошибки. А к этой цели нужно идти день за днем, месяц за месяцем, год за годом.
– В России интерес к бобслею растет?
– Я думаю, что растет, потому что по телевидению сейчас начали неплохо раскручивать бобслей. Он стал более популярным, люди стали смотреть. Раньше надо было полчаса объяснять, что это такое.
– Евгений, специфика бобслея такова, что приходится носиться в бобе со скоростью более ста километров в час, испытывать невероятные нагрузки. Это отражается на вождении автомобиля? Любите полихачить?
– Люблю, но не по городу, а по трассе. В городе стараюсь быстро не ездить. Случается, конечно, что превышаю скорость, но, думаю, любой водитель меня поймет. Сходство в управлении бобом и автомобилем есть, но очень небольшое. Это, как говорится, две большие разницы. Бобслей нельзя сравнить даже с мотоциклом.
– На мотоцикле тоже ездите?
– Езжу, но как бы так… не очень.
– Мотоцикл свой?
– Нет, есть только задумка приобрести. Но пока я в спорте – не хочу рисковать. Очень высокая травмоопасность, можно подвести не только себя, но и других ребят.
– А по Европе и Москве на чем передвигаетесь?
– По Европе мы передвигаемся на своей грузовой машине, а по Москве – на двух автобусах.
– То есть там не водите?
– Водим иногда, но тренеры стараются нас лишний раз не пускать за руль. Но если нужно преодолеть небольшое расстояние, то садимся за руль. Например, в Германии, где переезды обычно в пределах ста пятидесяти – двухсот километров.
– Какое ощущение от их дорог?
– Наши дороги, я думаю, такими не будут.
– Вообще никогда?
– Ну, может быть, и будут когда-нибудь… Во-первых, там климатические условия другие – нет такой подвижности земли. У нас зимой замерзает полностью всё, а весной начинает всё таять. Там такого нет. У них зима – как у нас весна. Да, там дожди, слякоть, но таких морозов, как в России, нет.
– Вы часто ездите в Германию. Собственно, все основные этапы соревнований проходят в Европе. Там вас чаще узнают, чем в Красноярске?
– В Европе больше народа смотрит этот вид. Бобслей там – один из главных видов спорта, больше людей в нем заинтересовано. Так что даже когда мы проходим таможню, нас узнают и уже не так долго досматривают, как остальных.
– Говорят, бобслеисты очень трепетно относятся к своим бобам, прячут их, не хотят показывать.
– Дело в том, что есть технологии, которые бобслеисты действительно держат в тайне. Не потому, что они суеверны. Причина здесь другая – эти технологии могут скопировать. Поэтому мы и стараемся прятать всё по максимуму.
– Случаев, когда кто-то у кого-то пытался похитить идею, не было?
– Подходить и смотреть на боб можно, но трогать – нельзя. На тренировке посмотреть возможности нет, потому что всё накрывается чехлами. Никто никогда ничего не расскажет просто так. У любого экипажа есть свои секреты.
– Как вы прокомментируете историю о дисквалификации Пылевой?
– Я считаю, что это случайность.
– По-вашему, она была не виновата?
– Ни один спортсмен не виноват. Всему виной наш медицинский центр и наша нищета. В Европе, к примеру, всё это поставлено на более высокий уровень. Они уже отказались от анаболических препаратов и перешли на гомеопатию. Это более дорогостоящие препараты, но они не запрещены.
– На травах?
– Да, на травах, потому что из любой травы, а не только из химии можно извлечь все полезные свойства. В России же многим спортсменам не хватает на это средств, поэтому приходится пользоваться анаболиками.
– Говорят, что с россиянами всегда обходятся жестко. Другие спортсмены попадаются – их прощают, а русских – нет.
– Кто дома, тот всегда и выигрывает. Дома, как говорится, даже стены помогают. Наглядный пример: 2006 год, Солт-Лейк-Сити. Человек претендовал на победу. В начале сезона одного из основных его разгоняющих дисквалифицировали за допинг на два года – и так и не скостили срок. В Европе это просто более централизованно. Та же самая медицина – они, я думаю, пользуются другими препаратами, у которых эффект тот же самый, но нигде это не высвечивается. Вот и всё.
– Хочется еще о деньгах немного поговорить. У нас в основном бобслей финансируется из бюджета, а в Европе как?
– Там у каждого есть свой спонсор. У нас же если прийти к кому-то и сказать: «Будь моим спонсором», ответ будет такой: «Что я взамен получу?» Ну что может спортсмен дать, сами подумайте?
– А логотип на шлем?
– Логотип на майку не всех бизнесменов устраивает, им это неинтересно. Если б у нас был закон, который давал бы какие-то компенсации бизнесменам, спонсирующим спортсменов, то в спорт, возможно, и вкладывали бы больше денег. А сейчас, когда нет никакой стимуляции, никому это не надо. Отдать спортсмену сто тысяч долларов и получить взамен логотип, который в течение трех месяцев будет мелькать на канале «Спорт»? Вряд ли кого-то привлечет подобная перспектива.
– А внимание со стороны телевидения к этому виду спорта достаточно?
– Канал «Спорт» очень активно транслирует и рекламирует бобслей, и рейтинги у него довольно-таки высокие.
– Ваша семья смотрит?
– Да, смотрит. Переживает иногда.
– А иногда нет?
– Когда всё нормально, незачем переживать. А иногда бывают и казусы разные.
– Жена и сын могут посмотреть трансляцию из Америки даже глубокой ночью?
– Нет, в два часа ночи они не смотрят, потому что обычно к этому времени я уже сообщаю, какое место занял. Чаще всего смотрят повтор.
– То есть после соревнований первый звонок – домой?
– Да, обязательно. Сообщить, как выступил.
– Сколько женаты уже?
– Женат шесть лет. Пять лет сыну Славе. Жену зовут Елена.
– Сын в садик ходит или дома сидит?
– Он у нас в садик раньше чем с двух лет ходит. В год и восемь пошел в ясли.
– Супруга работает?
– Нет.
– Сын уже знает, кто его отец?
– Да. Он уже знает, что такое боб.
– Катали уже?
– Я сам не катал, но он был на чемпионате России, смотрел, что это такое.
– А когда сын катается на санках с горки, он бежит для разгона?
– Он и бежит, и вперед головой ездит – пока еще дурачится.
– Он уже делает «так, как папа по телевизору»?
– Да, уже старается, уже и полозья точит у санок.
– Шлем примеряет ваш?
– Я шлем на него примерял – сначала он не хотел надевать, а сейчас нормально к нему относится.
– Если сравнить Красноярск с подобными городами-миллионниками в Европе, в Штатах, – наш город развивается?
– Наш город развивается довольно стремительно. Даже если сравнить с другими городами России. Ну, Москву мы не будем брать – это отдельное государство. Другие города просто не успевают за Красноярском. Стремительно развивается строительство. Я уезжаю на три-четыре месяца из города, возвращаюсь – уже всё поменялось: здесь новшество, там дорогу построили… Город заметно меняется, причем в лучшую сторону.
– Какие-то любимые места в городе есть у вашей семьи? Где любите отдыхать, гулять?
– В городе, честно говоря, мы не любим гулять. Стараемся уезжать или на дачу, или еще куда-нибудь, на природу. У нас есть дом в деревне.
– Вы в нем живете или он просто есть?
– Мы его под дачу приобрели, а у Лениного отца рядом живет брат. Он присматривает за домом, а на выходные мы приезжаем туда.
– В земле возитесь?
– А что делать? Приходится иногда – больше по необходимости. В земле не особо нравится возиться. Но иногда и картошку копаю, для меня в этом нет ничего страшного.
– А рестораны, кинотеатры, клубы? Что-нибудь успеваете захватить?
– В кинотеатры успеваю ходить, но времени очень мало, даже на премьеры не всегда попадаем.
– Живете в старом доме?
– Квартиру снимаем. Поселок ГЭС, знаете, новый строится? Вот там и снимаем, на Ботанической. Я там сам вырос, жил у дедушки с бабушкой в частном доме. Но с семьей в частном доме уже не хочется жить.
– У вас нет своей квартиры?
– А что здесь такого? Нету.
– Вы, как известный человек, могли бы какой-то кредит на квартиру взять...
– Я бы мог, но нужно выплачивать около сорока тысяч в месяц в течение пятнадцати лет. Мне банки примерно такой процент дают. То есть я физически не потяну такую сумму. Предположим, я еще три-четыре года пробуду в спорте, если всё нормально будет. А что потом? Устроюсь тренером на работу – первоначальная зарплата будет пять тысяч.
– Евгений, вот честно – вам не обидно, что зарабатываете меньше, чем третьеразрядный футболист пятнадцатой команды?
–  Футбол… Я вообще этот вид спорта не люблю. Особенно наших «металлургов».
– Почему?
– Выходят вот они на поле… Я видел, как выходит то же самое «Монако» на свое поле. Они гораздо скромнее и цивилизованнее себя ведут, чем наши.
– Ходили на матч «Монако»?
– У нас там проходил чемпионат мира, и нас пустили на поле. Мы спокойно занимались на траве. Выходит клуб «Монако». Они почему-то полполя себе отгородили, провели разминку, тренировку. Ни слова никому не сказали, что мы заняли их поле. Помимо нас там занимались еще легкоатлеты, то есть по траве ходили. Вот у нас на траву выйди – тебе сразу такого скажут…
– Кто?
– У нас рабочие стадиона сразу кричат: «Ты что, куда вышел?! Траву испортишь!» А там по траве бегают, кувыркаются, всё что угодно делают.
– А регби вам нравится?
– Регби нравится, да.
– За кого болеете – за «Яр» или за «СТМ»?
– За «Яр». То есть когда наши рубятся с иногородними командами, то за тех и за других болею. А когда «Яр» и «СТМ» играют между собой, мне «Красный Яр» больше нравится.
– Потому что на левом берегу прожили всю жизнь?
– Не в том дело, левый или правый берег. Я и на правом берегу жил. Здесь берега ни при чем.
– В Красноярске две регбийные команды. Но многие считают, что можно и одной обойтись. Не согласны с этим?
– Не согласен. Во-первых, две команды – это престиж города, края. Две команды, которые могут полноценно между собой бороться, – это же здоровая конкуренция. Я думаю, что только благодаря тому, что между ними такая конкуренция есть, они спокойно выходят и рубятся между собой. И из-за этого чемпионат интересный.
– Престиж края поднимают не только команды, но и отдельные люди. Это мы возвращаемся к ситуации в крае с бобслеем. Вот такое отношение к вам…
– На данный момент мне еще предложили выступать за Московскую область. Если всё будет нормально, я уйду туда. Буду выступать за два региона. А если в дальнейшем так всё и останется, придется перейти полностью. У нас на просьбу приобрести коньки отвечают, что нет финансирования. Там же другой расклад: «В этом году мы приобретаем коньки, на следующий год будем приобретать другой необходимый инвентарь». Такие покупки – от ста тысяч долларов. Здесь таких денег на это нет. Я что, буду бегать и у кого-то там выпрашивать? Мне этого не надо.
– А как отношения внутри команды у вас складываются, с Александром Зубковым в частности?
– Это вообще отдельная история. Есть здоровая и нездоровая конкуренция. У нас здоровая, но лишний раз уже никто друг другу говорить ничего хорошего не будет. На расстоянии друг друга держим, потому что если он меня близко подпустит – съем, я его близко подпущу – меня съедят.
– На результатах это не отражается?
– На результатах это не отразится никак. Отразиться может только в лучшую сторону. Поэтому пока тренеры молчат.
– Евгений, вы говорите, что есть вам надо много. А какие блюда вообще любите? Умеете готовить?
– Готовить не люблю. Предпочитаю морепродукты, креветки – вареные и жареные, и в основном мясо. Суши нравятся, но не особо. Люблю наши супы, борщи, картошечку жареную, пареную – в любом виде, грибочки и мяско.
– Креветки с пивом?
– Пиво не люблю.
– Вообще спиртное не пьете?
– Пью, но к пиву я равнодушен. Я лучше водочки выпью. Но, конечно, во время сезона вообще не пью. У нас на Новый год есть межсезонье, там можно себе позволить выпить немного.
– Какие города в Европе вам понравились? Где захотели бы остаться?
– Жить нигде не захотел бы остаться. Ганновер понравился. Вообще в Европе практически любой город хорош. Больше всего нравится там чистота, порядок. Чего-чего, а этого им не занимать.
– А люди там какие?
– Люди вроде приветливые, но они такие… все свои. На русских они как-то с опаской смотрят, с настороженностью. Побаиваются, что ли…
– В выходные в Европе что делаете?
– У нас нет выходных: соревнования закончились – мы за три-четыре часа собираемся, переезжаем в другой город, а на следующий день опять тренировка. У нас выходные перед соревнованиями, а перед соревнованиями особо не погуляешь.
– Вы сказали, что как-то с настороженностью относятся к русским. Это из-за перемен в политике?
– Нет, не из-за этого. Просто очень много русских стало туда ездить. А известно, что не все русские тихие и спокойные. И там уже думают: если русские приезжают, значит жди непонятно чего.
– Язык какой-нибудь не успели освоить во время пребывания в Европе?
– Как только туда приезжаем, сразу кричим: «Будем все учить!» А когда возвращаемся домой, никто не учит.
– Не хватает на это уже сил и времени?
– Хотения не хватает. И силы, и время есть, а вот хотения не хватает.
– Вы в чем-нибудь привередливы? В еде, похоже, не очень, в отдыхе – тоже. Может быть, в одежде?
– Нет, не думаю, что в одежде. Я даже не знаю... Если б жена была, лучше бы с ней поговорили на эту тему.
– Вещи сами себе покупаете или она выбирает?
– Обычно жена выбирает. Я если что-нибудь куплю себе, меня потом с этими же вещами жена из дома гонит: «Опять какую-то фигню купил! Нет чтобы нормальное что-то взять в Европе!» А я говорю: «Откуда я знаю, что там покупать надо?» Вообще я предпочитаю спортивную одежду, удобнее в ней себя чувствую. Если спортивная – то Adidas, а если гражданская – MEXX.
– Гражданской называете, потому что все-таки считаете, что бобслей – это служба?
– Нет. Гражданская – потому что с детства привыкли так называть. Спортивную одежду мы называем «бичёвская». Она удобная, потому что к ней привыкаешь: нигде не жмет, ничего не тянет, да и гладить ее не надо. Оделся и пошел.
– То, что вы сейчас делаете, это осуществленная мечта детства? Или хотели чего-то другого?
– В детстве была мечта спортом заниматься, но главное – в армии отслужить, а куда потом судьба занесет, не задумывался. Не мог определить, что мне надо. А когда отслужил, то понял, что дальше надо заниматься спортом.
– В школе хулиганом были?
– Наверное. Классного руководителя надо спросить. В школе это у каждого пацана есть. На учете в милиции стоял, где я только не был… Ну, шебутной был, да.
– Северо-Западный – достаточно криминальный район.
– Почему криминальный, с чего вы взяли? Просто частный сектор был. Спокойно жили. Чужих не любили. Мне там нравится, там хорошо жить – чистый воздух.
– С друзьями детства общаетесь?
– Да, общаемся по возможности. Немного жизнь пораскидала по разным районам. Не всегда получается встречаться.
– В последнее время считается модным, когда спортсмены попадают на обложки глянцевых журналов, в глэм-топы… Вы как к этому относитесь?
– Я считаю, что это нормально. Если всё сделано с лучшей стороны – это реклама спортсмену. И если на фото не изуродовали его облик, а наоборот, показали во всей красе, то почему бы и нет? Глядишь, и какой-нибудь спонсор обратит на тебя внимание. Всякое же бывает. И пускай из ста ребятишек один увидит эту фотографию и придет заниматься в этот вид спорта – я считаю, это уже хорошо.