«Конкурент» беседует с ведущей солисткой Красноярского музыкального театра.

В Германии Валентину Литвину называют «сибирским соловьём» и сравнивают её голос с волшебной серебряной флейтой. Лауреат международного конкурса вокалистов в колыбели мировой оперы Италии, Валентина Ивановна в жизни удивительно открытый и светлый человек. Мы встретились с примой Красноярского музыкального театра за несколько дней до выступления с новой сольной программой «Севильяна», и запланированное интервью превратилось в дружескую беседу, растянувшуюся на два с половиной часа.

– Валентина Ивановна, когда вы решили профессионально петь? Вы помните своё осознанное желание выступать на сцене?
– Я с раннего детства знала, что буду певицей. Я жила тогда на Украине, в Донецкой области, городе Макеевка, на втором этаже двухэтажного дома, а моя лучшая подружка – в частном секторе. Мы, все дети, бегали во дворе. В нашем распоряжении для игр были огромные площади, стога сена, огороды. Чтобы как-то спасаться от жары, во дворах устраивали душевые кабинки: три стены, шторочка и наверху – половина бочки. Туда наливали воду, она нагревалась на солнце, и взрослые там мылись. А у нас это был театр. Мы ставили в кабинку ящик или табуретку. Я помню, сидели вокруг эти малявки – мы ещё даже в школу не ходили. Я понятия не имела о театре, о том, так там дают представления. Откуда я знала в три годика, что непременно должен открываться занавес? Мы отодвигали шторку и выступали по очереди. Я сейчас понимаю, что мы устраивали всё по принципам настоящего театра. И через много лет я опять оказалась в этом странном пространстве, где вместо четвёртой стены – пустота.
– А когда запели впервые, вы помните?
– Я пела, когда ещё не умела говорить. Все песни запоминала моментально, услышав лишь раз. Во дворе у нас был стол, там собирались белорусы, украинцы, русские и пели свои народные песни. А ещё у меня было своё поле. Я была очень стеснительной девочкой, но мне хотелось петь. Я уходила в поле одна, пела во весь голос – и испытывала ощущение полёта. Позже, в начальной школе, меня и ещё двух девочек выбрала учительница пения, и мы все годы, пока учились, участвовали в разных ансамблях. В пятом классе меня взяли в ансамбль, где пели только старшеклассницы. Я жила нашими репетициями, а мама удивлялась, как у меня хватало сил и желания после школы идти ещё куда-то.
– У вас был опыт выступлений в ВИА?
– Конечно. В старших классах я попала в вокально-инструментальный ансамбль. Бас-гитара, ударные и так далее – полный набор. Школа купила всё оборудование. Я была солисткой в школе, выступала на всех мероприятиях, на дискотеках, меня все знали.
– Обычно девочки влюбляются в парней-гитаристов. Вы тоже, наверное?
– Нет, как правило, мальчики влюблялись в меня. (Смеётся.) Я действительно была очень скромной.
– Музыкальный дар передали вам родители?
– У моего папы был хороший музыкальный слух. Я вижу, что и моему сыну Антону это передалось. Он слышит даже то, что не улавливаю я! Ходить в музыкальную школу он отказался наотрез, но сам мог часами заниматься на фортепиано. Всё подбирает на слух. Запел он недавно, проучившись год в университете. Сейчас выступает в уже легендарной студенческой группе «Проспект», они на многих конкурсах уже много лет занимают первые места. Прошлой весной Антон впервые выступал на профессиональной сцене. Это была моя сольная программа «Вальс любви», где у него было два выхода. Он завоевал симпатию зрителей, и на повторном концерте они пожелали услышать больше песен в его исполнении. У Антона есть редкое для певца качество – музыкальный темперамент. Он интуитивно чувствует характер песни, держит внимание зала, умеет, что называется, зажечь. Очень проникновенно поёт военные песни – я еле сдерживаю слёзы.
– То есть ваш сын получает техническое образование, а музыка – это его главное увлечение?
– Факультет вообще-то гуманитарный… А основным своим увлечением он считает даже не пение, а фотографию. Для афиши концерта «Севильяна» меня как раз фотографировал мой сын. Три часа мы добивались того, чтобы все складочки на платье легли так, как было задумано. Фотоматериал к украинской программе, бенефису и буклету для зарубежных зрителей также делал мой сын. Очень часто он даёт мне дельные советы по дизайну. Например, на афише, где я – на фоне подсолнухов, он вдруг придумал шкодно завязать мне платок на голове. У него есть фотостудия, где он работает с профессиональными визажистами и моделями. Антону это интересно. Он может в четыре утра встать и пойти что-то снимать. Может долго выжидать, когда солнечные лучи правильно осветят модель. Внимательно изучает литературу по фотографии, часто обращаясь к англоязычным оригиналам. Кстати, перед моей поездкой на конкурс в Италию всю деловую переписку, подготовительные переговоры с Международным музыкальным фондом на английском языке вёл Антон, чем очень помог мне.
– Кстати, многие стремятся в отпуск уехать за границу. Вы испытываете потребность в полной смене обстановки для полноценного отдыха?
– Так получилось, что я много ездила за рубеж, но все эти поездки были связаны с работой. Это всё гастроли, не получалось пока просто отдохнуть. В этом году я планирую с мамой поехать на Украину, где мы жили много лет назад. Вот и посмотрю, снесли ли душевую кабинку. (Смеётся.) Хочется уже, знаете, не просто отдыха – я нахожу для этого возможности здесь. В крае можно замечательно отдохнуть. А на Украину я поеду за впечатлениями. Я собиралась это сделать каждый год на протяжении двадцати лет.
– Что самое сложное в зарубежных гастролях?
– Анна Нетребко как-то признавалась в одном из интервью, и здесь я полностью с ней согласна, что тяжело на приёмах. Одно дело – концерты, где происходит энергетический обмен, общение со зрителями. А приёмы в честь артиста забирают очень много сил и эмоций. Не прийти нельзя, потому что всё организовано в твою честь. Мышцы на лице уже с трудом держат улыбку, но ты слышишь своё имя и понимаешь, что говорят о тебе, что нужно как-то реагировать. Но если в твою честь устраивают подобный приём, на котором присутствуют бургомистр с супругой или мэр, то это значит, что твое искусство высоко оценили. Кстати, кое-где за границей Сибирь воспринимают отдельно от России. Я помню, как на гастролях в Германии незадолго до нашей поездки в тех же городах с грандиозным успехом выступала Анна Нетребко. Немцы воспринимали её как артистку из России, а меня – как представительницу самостоятельного государства Сибирь.
Очень приятно было видеть в разных городах одних и тех же зрителей. К концу гастролей образовалась целая компания. Когда нас провожали, устроили приём в большом саду. Из разных городов приезжали поклонники, привозили разные вкуснейшие блюда в фамильном серебре, доставали прямо из багажников красивую фарфоровую посуду, бокалы. Привезли даже луковый суп, который готовится в несколько этапов и в несколько дней. Я в ужасе представляла, как мне придётся есть суп из лука! Но он оказался умопомрачительно вкусным! Певцы классической школы у себя на родине не особо избалованы вниманием. Поэтому иногда возникало ощущение, что меня принимают за кого-то другого. У меня практически не было выходных, но больше утомляла необходимость постоянно держать себя в форме. Зато искренность зарубежных зрителей, конечно, подкупает, они знают цену консерваторскому образованию, разбираются в музыке, вокале.
– Вы поёте на отдыхе? В выходные, в отпуске…
– Я могу не петь от спектакля к спектаклю, но если у меня какой-то сольный проект, то, естественно, я не смотрю на то, что у меня отпуск. Например, песни к «Севильяне» я готовила как раз в отпуске.
– Вы стильно одеваетесь. Покупаете готовую одежду?
– Костюмы для выступлений я всегда, конечно, только заказываю. Для жизни мне очень трудно подобрать готовые платья, часто приходится подгонять их. Кстати, за границей с этим нет проблем. Когда я хожу по магазинам во время зарубежных гастролей, всё, что понравится, можно выписать по каталогам. Удивительным образом платья подходят без примерки. В первые поездки я ходила по распродажам коллекционных вещей, набирала очень много одежды, потом многое из купленного практически не носила. Сейчас я покупаю вещи известных брендов, только если мне действительно что-то сильно понравится, и только в Европе. У нас всё то же самое стоит значительно дороже, и при этом нет уверенности, что это не подделка.
– Какое кино вы любите?
– Я люблю фильмы советской поры. Тогда было много хороших режиссеров, которые отстаивали свою профессиональную честь. Настоящие актеры, не сериальные. Есть действительно профессиональные артисты, а есть люди, органично существующие в кадре. Это не одно и то же. Пример идеальной картины для меня – «Весёлые ребята», где гармонично соединились таланты режиссера, композитора и актерской команды. Фильм получился солнечным, наполненный светом счастья. Это великая удача, что два таких гения, как Александров и Дунаевский, родились в одну эпоху, нашли друг друга – и режиссерская мысль дополнилась композиторской. Может, на меня до сих пор влияют детские впечатления после первого знакомства с этой сказкой и вера в нее? Чувства тогда переполняли. Такое случается, когда в одном месте рождаются гении, которые потом совместным творчеством составляют целые эпохи в искусстве, как было, например, в конце девятнадцатого века в Неаполе. Со временем эти периоды решают называть «золотым веком». Из современных актрис мне очень нравится Лариса Гузеева. Она сейчас работает ведущей на телевидении и вызывает уважение тем, что не снимается в дешевых сериалах. У нее настолько мощная энергетика, что ее актерский темперамент действует даже через экран. Сегодняшний ее типаж мне нравится гораздо больше, чем в молодости. Даже в эпизодической роли Гузееву невозможно не заметить. Она убедительна в самых разных амплуа. Хотелось бы ей пожелать больших работ в настоящих хороших фильмах.
– А можете смотреть слабенький фильм ради любимого актера или актрисы?
– Нет. У меня не выдерживают нервы смотреть дешёвое барахло. Я удивляюсь, что делают деньги! Некоторые фильмы даже с хорошими актерами просто невозможно вынести.
– Какие политики нужны сегодня нашей стране?
– Я уважаю тех политиков, которые не просто говорят, что любят искусство, или даже искренне ценят и понимают его, а тех, кто оказывает реальную помощь, и патриотов, кому не всё равно, кто представляет культуру нашего города и края на федеральном или международном уровне. Мне кажется, для патриотичных политиков и предпринимателей должно быть важно, чтобы на гастроли, различные конкурсы или фестивали выезжали достойные творческие коллективы или солисты, чтобы на чемпионаты или Олимпиады приезжали отлично подготовленные спортсмены и так далее. Это не просто профессиональные интересы, это должно быть жизненной позицией.
– А за мировой политикой следите, новости смотрите?
– Да. Потому что иногда это удивительным образом может коснуться моего творчества. Когда между Россией и Украиной было очень много нерешенных острых вопросов, у меня как раз была подготовлена сольная программа с украинскими песнями. И, общаясь с журналистами, я вынуждена была объяснять, что это не политическая акция. Я выросла на Украине, и во мне давно зрела идея познакомить слушателей с задушевной, проникновенной, потрясающей музыкой близкого нам народа. Постоянно были попытки меня передёрнуть.
– Вас легко вывести из себя?
– К сожалению, то, что хорошо для артиста на сцене, – эмоциональность, чувствительность – в жизни просто катастрофа. В обычной жизни я стараюсь работать над собой, как-то справляться со своими эмоциями, но в театре перед концертом все нервы оголены, и меня, как, наверное, многих, очень легко выбить из колеи. Поэтому во всех творческих коллективах существует неписаный закон (иногда он даже прописан в уставе), что никогда, ни в коем случае нельзя перед премьерой, перед выходом на сцену актеру передавать записки, сообщения и так далее. Не устраивать никаких разборок. Это просто закон. В нормальном состоянии человек способен пережить многое, но перед выходом на сцену он особенно уязвим. К сожалению, недоброжелатели нередко этим пользуются.
– Но в жизни вы научились справляться с чувствами?
– Каждый раз думаю, что я уже закаленная перед хамством на полях бытовых сражений, но всякий раз не могу правильно отреагировать. Меня охватывает какое-то онемение, я не в состоянии ничего сказать. Всегда надеюсь, что это последний раз, когда я не нашла, что ответить. Не могу привыкнуть к некорректным высказываниям и поступкам. Вообще, человек обязан работать над собой, мудреть, усилием воли вырабатывать в себе устойчивость к хамству и подобным выходкам. В Советском Союзе хамство было повсеместным явлением. Хочется верить, что культура со временем устранит этот недостаток навсегда.
– Были моменты, когда вы жалели о том, что решили посвятить себя сцене?
– В период перестройки было очень трудное время, когда даже высококлассные специалисты уходили в торговлю. Люди перестали ходить в театры. Я училась профессии ровно десять лет. В то время она была престижной. Как тогда уважительно говорили, «она музыкантша же ж». Военные, артисты, врачи – все мы оказались в очень непростой ситуации. Я понимала, что больше делать-то ничего не умею, что десять лет училась тому, что теперь не ценят. Но в то же время я чувствовала, что это моё призвание. Меня манила сцена. У меня не было предпринимательской жилки, я не смогла бы торговать. Мы жили, как все.
– Посещали такие мысли: «Эх! Надо было идти в шеф-повара»?
– Шутка шуткой, а мои одноклассники, я уверена, думали, что я буду работать именно в общепите. Потому что мне с самого детства очень нравилось готовить. Я была первой девочкой в классе, кто самостоятельно сделал слоёное тесто. Мои родственники работали на каком-то масло-сливочном комбинате, и у нас дома не было проблем с этим продуктом. Я не знаю, как это у них получалось – доставать столько сливочного масла. (Смеётся.) Так что я довольно быстро освоила рецептуру слоёного теста и удивляла вкусными язычками своих одноклассников. Мама спрашивала: «Где пачка масла?!» А это Валя кулинарила! Мальчишки вздыхали: «Эта девочка будет хорошей женой – отлично готовит!»
– И никто не догадывался, что учится вместе с будущей примой музыкального театра?
– Никто не думал. Я молчала о своих желаниях. Одно дело петь на танцах; совсем другое – выступать на большой сцене. Смешно было всерьёз об этом мечтать – я была гадким утёнком. Понятное дело, что таких артистов не бывает. Я так считала, и все так думали. В нашем подростковом представлении все артисты должны были выглядеть, как фотомодели. А уже позже приходит понимание того, что великой силы талант может жить в очень даже неприметной внешности. Только однажды я призналась в своём желании. Мы писали сочинение на тему «Кем я хочу быть». Я откровенно изложила свои мысли, учитель оценила моё творчество на пятёрку, но когда я получила тетрадь, тут же порвала свои откровения. Я сама не верила, что моя мечта исполнится, но не переставала заниматься любимым делом.