«Конкурент» беседует с главным врачом Городской клинической больницы №20 имени Берзона.

Для здравоохранения Красноярска наш сегодняшний собеседник – личность, не нуждающаяся в излишних представлениях. За плечами – тридцать с лишним лет в практическом здравоохранении: работа санитаром на «скорой», сотни ночных дежурств медбратом, ассистирование врачам, а потом и самостоятельное оперирование. Врач-хирург высшей категории, заслуженный работник здравоохранения России. За свой бесценный вклад в хирургию и развитие медицины он дважды получил медали Академии естественных наук. А с 2003 года на могучей груди хирурга Фокина сияет и медаль Святого Даниила Московского, орден великомученика Трифона, учрежденного Русской православной церковью, – за участие в строительства храма при 20-й больнице. О том, как сегодня функционирует крупный городской стационар, а также о врачебной династии – в специальном интервью «Конкуренту».

– Владимир Александрович, из первых уст услышать хочется: каково сейчас городской больнице №20, одной из самых крупных в нашем городе? Как она себя чувствует сегодня?
– Наша больница является одной из ведущих больниц, вы правы (наряду, к примеру, с больницей №6), не только в муниципальном здравоохранении, но и в краевом. Что я могу сказать о двадцатой больнице? Любое учреждение – это в первую очередь сотрудники, люди, которые работают там. На сегодняшний день мы имеем стабильный коллектив, который при всех экономических сложностях последних лет не изменился – основной костяк, основной стержень специалистов по-прежнему у нас сохранён. Это высокопрофессиональные люди, глубоко влюблённые в профессию, влюблённые в людей и готовые помогать 24 часа в сутки, зачастую не считаясь с личными проблемами и трудностями. Это, разумеется, заслуживает большого уважения. Казалось бы, мир перестраивается, и на многие вещи мы стали смотреть с позиции оплаты труда и каких-то материальных выгод. Однако большинство наших сотрудников могут, к примеру, приехать на работу в свой выходной, задержаться до глубокой ночи, чтобы посмотреть своих пациентов, за которых болеют всей душой, переживают. И приятно, что эти традиции передаются.
Конечно, стало сложнее: того постоянного потока молодых специалистов к нам, к сожалению, уже нет. Раньше, чтобы работать в «двадцатке», врачи стояли в очередь, теперь же дефицит в профессии. У нас есть много вакансий в сложных направлениях, таких как анестезиологи, например. Если честно, я не знаю, с чем это связать. Экономический фактор? Казалось бы, нет. Но ведь нашей работе сопутствует масса дежурств, такая занятость подразумевает фактически не выходить из стен больницы и полностью посвятить себя работе. Поэтому, возможно, не все врачи-выпускники готовы пожертвовать всем ради профессионального роста.
– То есть кадровый дефицит, нехватка именно молодых спецов – это реалии и вашего лечебного учреждения?
– К сожалению, да, общая картина такова. Но вместе с тем всё-таки к нам приходит молодёжь с горящими глазами, готовая осваивать азы профессии. Например, кардиология в нашей больнице – очень сложное подразделение для работы из-за колоссального количества больных, туда поступающих: если раньше мы принимали пятнадцать-двадцать «неотложек» в день, то сейчас – в среднем шестьдесят обращений ежедневно! Но ведь в кардиологи до сих пор идут, и идут молодые врачи, рвущиеся постигать профессию, все тонкости. А вы ведь понимаете, что для того, чтобы стать первоклассным врачом, нужно работать не менее десяти лет. И вот, допустим, приходит молодой специалист, который будет получать максимум пять тысяч в месяц, ему необходимо брать ежемесячно по 7-10 дежурств… А когда строить личную жизнь, создавать семьи, решать какие-то бытовые вопросы? Поэтому-то и возникают проблемы в сфере, которые необходимо решать на государственном уровне.
Вообще должен сказать, что больница развивается: определяются подразделения, мы получаем новое хорошее оборудование, определяются и новые медицинские стандарты. Это, кстати, отдельная тема. Год от года требования, которые определяют наши отношения «больница-пациент», становятся гораздо жёстче, экономически обоснованнее. Сейчас нам определены строгие сроки пребывания каждого больного, предопределён план его лечения, и всё это должно соблюдаться. Есть и масса надзорных органов, проверяющих, как мы этих пациентов лечим, начиная от субъективного ощущения больного до проверки качества лечения страховыми компаниями.
– Вам ведь есть с чем сравнивать, вы у руля 20-й больницы с 1998-го года. За это время что изменилось? Может, проиллюстрируете показательным примером, где было плохо, а стало хорошо?
– Вы знаете, плохо было тогда лишь из-за больших задержек по зарплатам. Когда я ещё работал на кафедре, в девяностые, у нас богатыми людьми считались пенсионеры – они наработали свой стаж, трудились в отделении и ещё получали пенсию. Тогда многие врачи у них занимали деньги «до получки». Сейчас, конечно, зарплата у нас регулярная, таких потрясений, что были, нет.
Есть понятие такое – «экономическая бедность» (особенно в бюджетной сфере она чувствительна), это когда люди приходят на работу с не покидающей мыслью: а хватит ли средств оплатить коммунальные платежи, детский садик, да элементарно – хватит ли денег, чтобы прокормить семью? Большинство медиков, к примеру, живут в съёмных квартирах, а это тоже немалые ежемесячные расходы… Благо есть программы поддержки в городе и в крае, которые сейчас активно лоббируются властями. Нам, допустим, удалось получить несколько квартир для врачей по половинной стоимости этого жилья. Сейчас в городе разрабатывается и программа по предоставлению социального жилья. Словом, квартирный вопрос – наше общее переживание, но знаю, что эта проблема находится на повестке и у главы города, и у губернатора Красноярского края. Поэтому, думаю, в ближайшее время будут серьёзные изменения.
Что изменилось ещё? Гораздо жёстче стала экономика здравоохранения. Вот желают медикам «поменьше больных», а ведь в нынешних условиях это неприятное пожелание: руководствуясь экономической терминологией, больные – это тот продукт, с которого мы получаем деньги. Проще говоря, насколько эффективно мы пролечили пациента, столько мы и заработаем. И этого ни в коем случае не нужно стыдиться, это мировая практика! Люди как болели, так болеть и будут – ничего не изменилось, а вот экономика сама, подход стал строже, ужесточились стандарты. Чётко определяется документация ведения больного, учёт движения лекарственных препаратов – всё это бюджетные средства, которые строго расписаны. Скажем, если раньше мы могли увеличить или сократить время нахождения нашего больного в отделении, то сейчас чётко регламентировано, за что нам заплатят деньги. Положено провести пятнадцать функциональных исследований, несколько заборов крови и прочее – надо проводить, стандарт должен быть выполнен на сто процентов.
Сейчас есть понимание властей, что необходима модернизация здравоохранения, её ставят в приоритеты госполитики. Надо оптимизировать нашу сферу, определить функции больниц различного уровня и в этих лечебных учреждениях строго определить потом каждую позицию. К сожалению, у нас существовала практика, когда покупался дорогостоящий аппарат, увозился в отдалённый район края и простаивал там, работая на 10 процентов от своих возможностей. Разве это грамотное здравоохранение? Надо чётко развести функции: что выполняет ЦРБ, а что лежит на плечах, допустим, краевой больницы.
– А ваш стационар попал под заботливое крыло этой программы?
– Да, наше учреждение работает по программе модернизации, достаточно чётко, хотя, допустим, были первые сложности с лечением больных с заболеваниями сосудов головного мозга, инсультными больными. Поэтому-то на базе неврологического отделения мы открыли сосудистый центр. Это уже дало и свои плоды: снизился процент смертности при таком грозном заболевании, да и прогнозы становятся более оптимистичными. Это не может не радовать, ведь вы, Майя, наверняка в курсе, что наш регион занимает одно из лидирующих мест по инсультам у населения! И «инсультники» всё молодеют: сейчас инвалидами становятся работоспособные красноярцы в возрасте от 35 до 50 лет. Специально для таких людей разработана программа ранней реабилитации, используются для лечения высокоэффективные препараты, и скажу, что позитивный эффект уже виден.
– Вот это участие в программе модернизации здравоохранения конкретно для вашего городского стационара что даёт, если в двух словах?
– Во-первых, мы чётко определяем потоки больных, поступающих на лечение к нам. А во-вторых, разумеется, программа даёт нам крупные приобретения нового оборудования. Именно благодаря участию в программе у нас есть возможность «прописать» в план закупок необходимое оборудование для подразделений, где есть проблемы по оснащению.
– Мы уже выяснили, что есть проблема кадрового «голода». Но ведь сфера здравоохранения, без преувеличений, одна из самых неоднозначных, и, безусловно, есть ещё поводы в области медицины для головной боли. «20-ка» ведь, к сожалению, не исключение? Какие болевые точки у вашего учреждения существуют на сегодняшний день?
– Понимаете, сфера здравоохранения вообще всегда находится на острие всех событий эмоциональных, социальных, экономических. Не секрет, что когда возникают определённые недовольства у населения, они часто адресованы и людям в белых халатах. Как мы их встречаем, в какие условия в больнице они попадают, такие у людей эмоции и появляются. Поэтому, к сожалению, бывают жалобы, недовольства.
Проблемы, конечно, есть. Есть проблема лицензирования больницы: к сожалению, санитарные нормы и правила Роспотребнадзора меняются постоянно, мы просто не можем угнаться за их требованиями. Хотя, знаете, не «к сожалению», это правильно: в более комфортных условиях должны находиться и наши пациенты, и сам персонал! Но наряду с этим не нужно забывать, что больницы построены сорок-пятьдесят лет назад, и многие лечебные учреждения, думаю, не только в нашем городе или крае, а вообще по стране – это приспособленные здания. Мы же видим эти поликлиники в панельных девятиэтажках. Да взять нашу больницу, которая расположена павильонным типом, корпусы стоят отдельно, что очень неудобно… Понятно, что это всё вопросы, которые не решаются одним днём: сейчас я, к сожалению, не смогу изменить площадь любого из своих лечебных корпусов, как ни хотелось бы, как бы ни требовали этого новые нормы. Нужны капитальные вложения, проектная документация, а это работа не одного года, но работа, которую мы не намерены откладывать, – решать эту проблему нужно сейчас!
Но наряду с какими-то трудностями и проблемами есть место и простым ежедневным врачебным радостям. Вот буквально вчера мы получили в очередной раз несколько писем с благодарностями от пациентов.
– «Нарывы» вскрыли. Вероятно, есть и намеченные пути решения наболевших вопросов?
– В первую очередь необходимо максимально подготовить городскую больницу №20 к лицензированию. Надо получить лицензии, которых мы не имеем, найти возможность показать, что мы делаем всё для того, чтобы лечить больных в комфортных условиях. Ведь чтобы произвести тот же ремонт в каком-то подразделении, его надо закрывать, а прежде чем закрыть – надо определить, куда направить поток больных, найти, где они будут получать лечение и прочее. К примеру, через отделение проходит в год полторы тысячи больных, а в день – шестьдесят пациентов ждут помощи, и их нужно же куда-то перенаправить. Всё это – время и силы.
Ещё в планах на будущее – продолжать активно вести кадровую политику, коллектив в нашей больнице всегда был на первом месте. В планах и улучшить условия труда тех, кто работает здесь, повлиять на повышение их зарплаты. А повысится заработная плата – возрастёт и престиж профессии врача, и желание работать, я уверен! В перспективе также и определить те критерии, по которым мы сможем оценить каждого врача и выплачивать ему зарплату согласно уровню работы. В медицине, как и везде, есть специалисты, к которым идут на приём толпами, а есть те, которых больные игнорируют. Здесь-то и есть возможность корректировать работу врача рублём, стимулировать медика. Также будем максимально стараться сохранить коллектив и привлечь «новую кровь», молодую смену. Это я не к тому, что надо менять кого-то на кого-то, просто необходимо новое поколение, которое будет перенимать профессию. Я вижу, что люди уходят (по возрасту, из-за того, что устали), а вместе с ними ведь уходит и тот бесценный профессиональный опыт, те традиции, которые могли бы быть очень полезны. Ведь навыки, которые заработаны годами в неотложке, бессонными сотнями ночей на выездах, не получишь из книжек.
– Интересна ваша компетентная оценка: хватает ли внимания власти, обласкана ли ею двадцатая больница, в частности?
– Смотря что вкладывать в слово «обласкана», мы ведь работаем в экономических условиях, как любое подразделение. Знаю, что и у мэра города, и у губернатора, и у правительства края социальная сфера – на первом плане. Медицина не исключение, поэтому-то наше здравоохранение оказывает помощь населению в том нужном объёме, который возникает. Другой вопрос, что понятия «лечебной койки» и «койки социальной» сейчас начинают стираться. Многие привозят пожилых людей в приёмный покой, просто чтобы «положили в больницу», хотя у этой бабушки или дедушки нет предписаний для госпитализации. Поэтому приходится многим попросту отказывать, так как за каждое койко-место, за каждого пациента нам необходимо отчитаться перед контролирующими органами. Важно, чтобы было понимание у народа: врачи для того, чтоб лечить людей, мы не социальная служба.
– Мы вот про власть немного говорили, но ведь вы, Владимир Александрович, и сами из коридоров власти – депутат городского Совета. Вызывает ли чувство удовлетворения депутатская деятельность? Вам это зачем?
– Удовлетворение, однозначно, вызывает. Скажу за себя: когда принимается очередная программа поддержки, открывается новое лечебное учреждение или принимается бюджет, в котором удаётся выбить дополнительное финансирование здравоохранения, это всегда радует. Радуешься этому всему и чувствуешь, что какая-то тысячная, сотая часть участия в этих благих мероприятиях у тебя есть.
– Расскажите, что вам удалось сделать по своему избирательному округу. Чем гордитесь больше всего?
– Мой избирательный округ – третий, это район, в котором я работаю, где находится больница. Мы принимали программы по благоустройству территории, по благоустройству дорог. Совместно с краевыми депутатами удалось решить вопрос о капитальном ремонте взрослой хирургии, где были просто ужасные условия нахождения. Теперь у нас есть новый корпус, который, конечно, непросто дался, но сейчас здесь комфортно находиться и самим сотрудникам, и больным. Также приведены в порядок дворовые площадки, проходил в 2008-2009 годах большой ремонт фасадов домов. Работа с обращениями красноярцев – важнейшее направление моей депутатской деятельности. Люди приходят с разными проблемами, касающимися и покупки лекарств, и неподъёмной стоимости услуг ЖКХ, и ремонта квартир и подъездов. Также мы занимаемся вопросами улучшения условий проживания, льготного получения инвалидами жилья, оказываем адресную материальную помощь.
Словом, все текущие острые вопросы, которые есть в округе, планомерно решаются, это каждодневная наша работа, и хвастаться нет смысла. (Улыбается.)
– Владимир Александрович, мы не можем не поговорить о вашей семье, врачебной династии Фокиных. С кого всё началось? Вы всегда врачом быть хотели?
– Династийность в здравоохранении началась с мамы, она единственный медик в нашей семье. Папа у меня был военным лётчиком, а вот мама проработала всю жизнь акушером-гинекологом. Знаете, всё детство я провёл в больнице: отец улетал на учения, а нас с братом мама брала на работу. У меня до сих пор в ушах остался крик рожениц, плач новорожденных, когда мы ночевали в родильном доме. Это был очень маленький роддом, находился в военном городке, номер которого даже и не помню.
И как-то само вышло, что профессия врача была нам с братом очень близка, хотя, допустим, папа мечтал, чтобы его сыновья пошли в военное училище, стали офицерами противоракетной службы. Но мы поступили в мединститут – и ни разу в жизни не жалели, что избрали этот путь. Моего брата-близнеца, к сожалению, сегодня нет в живых, он был главным врачом четвёртой больницы. Я же после института работал на кафедре оперативной хирургии, на кафедре хирургических болезней. В 87-м пришёл работать сюда, в «двадцатку», а через десять лет стал её главным врачом.
– А есть кому продолжать дело?
– Да, последователи есть. Старший сын Дмитрий закончил медицинскую академию, более пяти лет уже работает врачом в больнице, защитил кандидатскую диссертацию. Он у меня врач-эндоскопист, дежурит в неотложке, работает хирургом. Я искренне хочу, чтобы он вырос блестящим специалистом! Младшая дочь Даша также решила пойти по стопам отца, сейчас вот заканчивает медицинский и пока выбирает направление, в котором ей хотелось бы работать. Также мои племянники, дети брата, – потомственные медики: племянник учится на акушера-гинеколога, племянница вместе с моей дочкой выпускается из института, тоже в раздумьях ещё.
– Словом, ваша семья-то и обеспечит этот столь необходимый приток молодых специалистов?
– (Улыбается.) Получается, так. Вот многие мои коллеги говорят, мол, никогда не отдам своего ребёнка в медицину – и зарплаты мизерные, и дома не бывать, и стрессы постоянно. Но как только начинается пора поступлений, всегда видишь в стенах медуниверситета своих друзей, однокашников, которые ведут за руку своих детей-абитуриентов. У нас в больнице, кстати, работает много специалистов из врачебных династий. Я вообще сторонник, чтобы семейственность в профессии сохранялась: это правильно, что у токаря – токари, у военного – военные, а у врача – врачи. Ведь в нашей профессии, пожалуй, как нигде, можно максимально передать профессиональный опыт своим детям, своим родственникам. Медицинский менталитет, который есть в таких семьях, впитывается с пелёнок, его не спрячешь. Я знаю многих, кто снял белый халат и подался в бизнес. И очень у многих не получилось. А, допустим, те, кто остался в медицине, стали профессионалами и уважаемыми людьми, и они богаты, может, не столько финансово, сколько уважением коллектива, благодарностями от пациентов. Ради этого мы и работаем!
– Меня всегда интересовало, врач в работе способен абстрагироваться от своих чисто человеческих эмоций, отбросить, скажем, жалость и сочувствие? Или же сухо, «по уставу» надо выполнять свой профессиональный долг?
– Это опять смотря что вкладывать в понятия жалости, сочувствия. Я говорил уже и раньше о том, что мы не социальная служба. Бесспорно, русский врач от европейского (а американского особенно) отличается своей душевностью, своим отношением к пациенту. Но одно – с теплотой и вниманием относиться к больному, когда он по показаниям находится на больничной койке, а другое – проявлять излишнюю жалость к пациенту, который ещё в поликлинике и в госпитализации не нуждается. Просто многие почему-то сегодня начали воспринимать больницы как постоянное место жительства! Или как социальную службу. Но ведь мы призваны оказывать медицинскую помощь. Отсюда и возникают недовольства: вот приходят ко мне пожилые люди с жалобами: почему, мол, бабушке-соседке по палате ставят три капельницы, а мне одну, и сыплются упрёки, что «вы меня недолечиваете». А может, ей смертельно опасно ставить эти три капельницы, а показания и схема лечения этих двух бабушек абсолютно разные! В профессии всегда нужно оставаться профессионалом.
Разумеется, доброе человеческое общение с пациентами никто не отменял, и «здравствуйте» сказать, и поинтересоваться здоровьем можно и нужно. Это своего рода терапия, когда больной видит душевное к себе отношение. Но вместе с тем врач должен и чётко выполнять регламент лечения, где сантиментам попросту нет места.
– Понятно, что кроме часов работы есть и ещё пара минут в запасе. На что тратите, каковы ваши хобби, увлечения?
– Мы всегда разговаривали на эту тему с Иосифом Семёновичем Берзоном (именно его имя носит городская клиническая больница №20. – Прим. авт.), и он говорил, что отдыхает, выращивая цветы. Я вот в последнее время тоже увлёкся цветоводством, появляется интерес что-то посадить, ухаживать. Люблю природу, конечно, активный отдых на даче. Если есть возможность, выбираемся с друзьями на рыбалку: очень мне нравится посидеть с удочкой на берегу, потом на костре сварить уху. А на охоту вот не езжу. В свободные минуты, как вы сказали, с удовольствием и книжку почитаю.
– И каковы литературные пристрастия?
– Недавно попались медицинские рассказы Чехова, перечитал. Сейчас вот по совету одного уважаемого человека читаю «Лето Господне» Шмелёва. Постоянно перечитываю лекции знаменитого богослова Осипова, чтобы знать основные понятия, понимать Ветхий, Новый Заветы.
– Такая любовь к тематике христианской ведь не случайна? Я знаю, что вы активно принимали участие в возведении храма на территории двадцатой больницы.
– Активно занимался этим вопросом не столько я, сколько Альберт Николаевич Кулаков, бывший глава Ленинского района. В то время было очень много организаций, заводов, которые работали здесь, и общими этими силами мы построили храм Святого великомученика Пантелеймона на территории больницы. Это небольшая церковь, но горячо любимая, в 2000-м году владыка Антоний её освятил, и вот уже больше десяти лет тут у нас проходят службы. Строил храм весь район. Я хотел бы сказать, что нашим пациентам, их родным это необходимо. Много людей идёт в храм поставить свечку за здравие. Кто-то приходит и просит разрешения провести определённую службу, христианскую процедуру, когда близкий уходит из жизни. Люди, к сожалению, умирают, мы не всесильны. Или просят, чтобы пришёл в палату священник, причастил, исповедовал. Я всегда иду навстречу, ведь это то, чем мы кроме медицины можем ещё помочь человеку.
– Есть ли любимая цитата, афоризм?
– Всегда руководствуюсь заветами из Нагорной проповеди. Вот, к примеру, некоторые: «нужно прощать», «не собирайте себе сокровищ земли», «просящему у тебя дай», «не судите, да не судимы будете» и многие другие истины.
– О чём мечтает Владимир Фокин?
– Разумеется, мне хочется, чтобы пациенты наши перестали быть пациентами: вели бы здоровый образ жизни, боролись бы за продолжительность своей жизни. У меня всегда мороз по коже, когда вижу на улице человека с бутылкой пива или сигаретой в руке. Зачем сознательно себя убивать? А ещё мечтаю об одном: чтобы человек в белом халате стал самодостаточным. Хочу, чтобы быть врачом стало престижно и нас бы ставили на одну планку с юристами, нотариусами, экономистами. Хотя для меня, моих близких быть медиком всегда считалось престижным и почётным!