Исполнилось 115 лет со дня рождения «великого и ужасного» классика.
Он всегда был не таким, как все. В эмиграции его книги удивляли своей отдалённостью от литературных традиций, вызывали обвинения в «нерусскости». В Америке он шокировал и покорил всех своей «Лолитой», превратился из безвестного преподавателя провинциального колледжа в живого классика. Он любил подчеркивать, что появился на свет «в один день с Шекспиром и через сто лет после Пушкина». Шахматы, бабочки и книги…
Владимир Владимирович Набоков родился 22 апреля 1899 года в Санкт-Петербурге. Отец его, Владимир Дмитриевич, слыл революционером из-за своих либеральных взглядов и критических высказываний по поводу положения дел в одряхлевшей Российской империи, был депутатом первого в истории России парламента. Мать, Елена Ивановна, происходила из рода богатых купцов-золотопромышленников. Получила прекрасное образование, имела безупречный вкус и была очень чувствительна к красоте. Эту способность тонко чувствовать прекрасное она передала детям. Именно мать заметила в сыне такое дарование, как «цветной слух». Кроме Владимира в семье Набоковых было ещё четверо детей: сыновья Сергей и Кирилл, дочери Ольга и Елена.
Воспитываясь в аристократической семье, склонной к англоманству, Набоков начал говорить на русском и английском одновременно. В круг его увлечений и интересов входили также шахматы, бабочки и книги. У Набокова были неплохие способности к рисованию, и мальчику даже прочили будущее художника. Но ему суждено было посвятить себя словесной живописи. Весной 1919 года Набоковым пришлось бежать из России. Константинополь, Париж, Лондон… немалый маршрут проделала семья, прежде чем осесть в Берлине. 1 октября Набоков стал студентом Trinity-college, колледжа Святой Троицы. Именно там начались у него первые приступы мучительной неизлечимой болезни, преследовавшей его всю жизнь, – ностальгии. Он старался воскресить и навсегда сохранить в сокровищнице памяти все драгоценные подробности своего российского бытия, и, судя по всему, это ему удалось. В Кембридже Набоков всерьёз занялся изучением русской литературы. Творческим итогом студенческих лет можно назвать «Университетскую поэму», написанную перевёрнутой онегинской строфой. «Лолита» побила рекорд «Унесённых ветром»
В начале 1921 года Набоков опубликовал свою первую статью о бабочках (на английском), написанную в России. А 7 января произошло ещё более важное событие в жизни начинающего писателя: в газете «Руль» появился его первый рассказ «Нежить». Это был своеобразный день рождения писателя, поскольку впервые появилось имя Владимир Сирин. Набоков подписал рассказ этим псевдонимом, чтобы читатели «Руля» не спутали его с отцом, публиковавшим в газете свои статьи. Под именем Владимира Сирина суждено было прославиться Набокову среди населения призрачного государства, называвшегося Россией в изгнании.
В 1926 году писатель завершает свой первый роман «Машенька». Затем ещё восемь романов на русском языке. Не печатавшиеся в Советской России, они имели успех у западной эмиграции и ныне считаются шедеврами русской литературы. Кстати, «Защита Лужина» появилась в ведущем эмигрантском литературном журнале «Современные записки», где печатались такие мэтры, как Бунин, Куприн. Успех романа превратил Сирина из «многообещающего молодого автора» в одного из самых известных русских писателей-изгнанников. Несомненный литературный лидер того времени Бунин, в общем-то Набокова не любивший, признался, прочитав «Защиту Лужина»: «Этот мальчишка выхватил пистолет и одним выстрелом уложил всех стариков, в том числе меня».
В 1930 году в «Современных записках» появилось новое произведение Сирина – повесть «Соглядатай», а в 1934-м – роман «Отчаяние», который был признан одним из лучших произведений Сирина.
Начавшаяся война вынудила Набоковых покинуть Францию ради спасения жизни, ибо опасность печей нацистских крематориев была более чем реальной. С большим трудом при помощи друзей выхлопотав французскую выездную и американскую въездную визы, в мае 1940 года на отплывавшем из Сен-Назера пароходе «Шамплен» (который в следующем рейсе был потоплен немецкой подлодкой) Набоков с женой и маленьким сыном покинул Европу, отправляясь навстречу неизвестности Нового Света.
В Америке писатель зарабатывает на жизнь чтением лекций по русской и мировой литературе в американских университетах.
Путешествуя во время отпусков по Соединённым Штатам, он работает над романом «Лолита», тема которого была немыслимой для своего времени. Работа шла неровно и мучительно, а однажды писатель чуть не сжёг, подобно Гоголю, неоконченную рукопись. Это был самый «главный» в его жизни роман. Набоков считал его лучшим своим произведением. В «Лолите» рассказывается виртуозным, изысканным слогом о бесплодных попытках удержать ускользающую красоту, о превращении похоти в любовь, о конфликте искусства и пошлости.
В ханжеской Америке роман печатать отказались. «Лолита» была впервые опубликована в парижском издательстве с сомнительной репутацией «Олимпия Пресс». Среди литературных критиков вспыхнул серьёзнейший спор о том, что такое «Лолита» – произведение искусства или порнография? Тираж на некоторое время был арестован. «Лолита» стала объектом судебного разбирательства, разделив судьбу таких шедевров, как «Мадам Бовари» и «Улисс». Но вскоре арест был снят, и роман издали в США в 1958 году. Скандал принёс Набокову известность и невиданный коммерческий успех: по раскупаемости «Лолита» побила рекорд «Унесённых ветром». Только права на экранизацию были оценены в 150 000 долларов.
В 1962 году Набоковы поселились в швейцарском городке Монтрё на берегу Женевского озера в старомодном отеле «Палас». Этот год принёс публикацию одного из самых необычных романов мировой литературы – Pale fire («Бледное пламя»). Роман по принципу «сделай сам», как отозвался о нём один из критиков.
Набокова не стало 2 июля 1977 года. Он поскользнулся, охотясь на бабочек в горах около Давоса. Пролежав некоторое время в больнице, вроде бы поправился, но затем вновь был госпитализирован. Проведённая операция вызвала осложнение, и здоровье писателя стало ухудшаться. Похоронен Владимир Набоков в Кларане, близ Монтрё. Сью ЛАЙОН в фильме Стэнли Кубрика «Лолита» (1962). Отец боялся, что сын станет гомосексуалистом
Первой любовью 16-летнего Набокова стала его ровесница Валя Шульгина. Её образ писатель затем воссоздал через десять лет в своём первом романе «Машенька», а ещё позже в воспоминаниях, дав ей имя Тамара. Молодые люди встретились летом 1916 года, когда мать Вали привезла девочку на отдых в Сиверскую, что под Петербургом. Для тайных свиданий влюблённые выбрали усадьбу Рождествено – имение, доставшееся Набокову по наследству от дяди-гомосексуалиста Василия Рукавишникова, который умер бездетным. Их связь была тайной, и рассказать о своей возлюбленной родителям Набоков не мог. Но однажды он узнал, что гувернёр шпионит за ним в огромный телескоп с балкона дядюшкиного дома.
На следующий день молодому Набокову предстоял серьёзный разговор с отцом, который в общем-то был рад, что его сын встречается с девушкой, поскольку побаивался, что тот пойдёт по стопам брата и двух дядьев, став гомосексуалистом.
В 1922 году Набоков переезжает в Берлин, где знакомится со Светланой Зиверт. Она становится его невестой и героиней многих стихотворений этого периода. Но свадьбе не суждено было состояться – помолвка была расторгнута семьёй невесты в начале 1923 года, поскольку Набоков не смог найти постоянную работу. Он очень переживал, пока на костюмированном балу не познакомился с Верой Слоним, петербурженке из еврейско-русской семьи. Эта встреча стала, пожалуй, самой важной в жизни писателя. Вере Евсеевне было суждено стать его женой, матерью его сына, его музой, первым читателем, секретарем, адресатом посвящений почти всех книг, вторым «Я» Набокова. Русская литература знает мало таких счастливых писательских браков. Они поженились 15 апреля 1925 года, их семейная жизнь отличалась редкостной безоблачностью и идеальностью, и можно уверенно утверждать, что это одна из важных причин творческого успеха Набокова.
Их первый и единственный ребёнок Дмитрий, названный в честь деда Набокова и ушедший из жизни в 2012 году, много занимался переводами и изданием произведений отца, способствовал популяризации его творчества.
Вера и Владимир НАБОКОВЫ. «Я знаю больше, чем могу выразить словами»
(Фрагменты интервью с Владимиром Набоковым, опубликованного в журнале «Плейбой» в январе 1964 года)
– Вы никогда не сожалели, что написали «Лолиту»?
– Напротив, я до сих пор содрогаюсь, вспоминая, что был один миг, в 1950-м, а потом ещё один в 1951-м, когда я совсем уж собрался сжечь грязный дневничок Гумберта Гумберта. Нет, я никогда не буду сожалеть о «Лолите».
– Когда режиссёр Стэнли Кубрик объявил о своём намерении сделать фильм по «Лолите», вы сказали: «Конечно, им придётся изменить сюжет. Возможно, они превратят Лолиту в карлицу. Или ей будет 16, а Гумберту 26». Хотя в итоге вы сами написали сценарий, некоторые рецензенты порицали фильм за размывание центрального конфликта. Довольны ли вы окончательным вариантом фильма?
– Я думаю, что фильм превосходен. Четыре главных актёра заслуживают высших похвал. Сью Лайон, приносящая поднос с завтраком или по-детски натягивающая свитер в машине, – это мгновения незабываемого актёрского и режиссёрского мастерства. Убийство Куильти – шедевр, как и смерть миссис Гейз.
– Вы предполагаете в «Лолите», что страсть Гумберта Гумберта к нимфеткам была результатом его невостребованной детской любви; в «Приглашении на казнь» вы писали о 12-летней девочке Эммочке, питающей эротический интерес к мужчине вдвое её старше; и в «Под знаком незаконнорождённых» вашему протагонисту приснилось, как он «украдкой ублажается Мариэттой (его служанкой), покамест та сидит, слегка содрогаясь, у него на коленях во время репетиции пьесы, в которой играет роль его дочери». Кое-кто из критиков указывал на эту повторяющуюся тему как на свидетельство вашей нездоровой увлечённости темой сексуального влечения между достигшими половой зрелости девочками и мужчинами средних лет.
– Я думаю, будет правильнее сказать, что не напиши я «Лолиту», читатели не принялись бы выискивать нимфеток в других моих произведениях и у себя дома.
– То, что один критик назвал вашим «почти навязчивым вниманием к слогу, ритму, каденции и оттенкам слов», ясно видно даже в выборе имён для ваших знаменитых пчёлки и шмеля: Лолиты и Гумберта Гумберта. Как вы их придумали?
– Для моей нимфетки мне нужно было уменьшительное имя с лирической мелодией в нём. Одна из самых прозрачных и лучезарных букв – «Л». В суффиксе «-ита» много латинской нежности, которая мне также требовалась. Отсюда: Лолита. Другую причину составило приятное мурлыканье источника, её полного имени: эти розы и слёзы в «Долорес».
– Но что побудило вас наделить стареющего любовника Лолиты столь откровенно избыточным именем?
– Это тоже просто. На мой взгляд, такой удвоенный рокот изрядно гадок и внушает определённое к себе отношение. Мерзкое имя для мерзкого человека.
– Правда ли, что вы пишете стоя, причём от руки, а не на машинке?
– Да. Я так и не научился печатать. Как правило, я начинаю день за чудесной старомодной конторкой в моём кабинете. Позже, когда сила тяготения принимается покусывать меня за икры, я устраиваюсь в удобном кресле у обычного письменного стола; и наконец, когда она добирается до спины и начинает всползать вверх, я укладываюсь на диван, стоящий в углу моего маленького кабинета. Приятное однообразие, вроде движения солнца по небу.
– Вы верите в Бога?
– Буду совершенно искренним: я собираюсь сказать сейчас нечто, чего никогда прежде не говорил, и надеюсь, это вызовет лёгкий приветственный трепет, – я знаю больше, чем могу выразить словами, и то немногое, что я могу выразить, не было бы выражено, не знай я большего.
Игорь ИСТРАТЬКОВ,
актёр театра имени Пушкина:
– Набоков – истинный эстет. И богемный писатель. Дворянская среда, в которой он вырос, наложила бархатный отпечаток на всё его творчество. Поражают его индивидуализм и изысканная манерность. Взгляните на его автобиографический очерк «Другие берега» – и вы найдёте много общего с «Самопознанием» Бердяева и «Словами» Сартра. Набоков – человек-идеалист, очень далёкий от примитивного большинства. Первый его роман «Машенька» созвучен с тургеневской «Асей» и раскрывает многие тайны женской души. В своём творчестве Набоков старательно избегает «чернухи» и радикального революционизма. Интересен тот факт, что некоторое время спустя после революции он находился в Крыму и сочинял стихи. Первые свои романы он писал под псевдонимом Сирин, а находясь в Берлине, подрабатывал уроками английского языка. Он один из немногих счастливчиков, которые прожили всю жизнь состоятельно и были признаны своим поколением. Я рад тому, что сегодня творчество Набокова остаётся актуальным и интересным для наших современников. Валерий КРУГЛОВ,
музыкант, композитор:
– Мне больше нравится поэтическое творчество Набокова. С большим интересом прочитал его стихи «Поэзия как живопись», «Барс», «Безумец», «Берлинская весна», «Автомобиль в горах». Считаю его одним из лучших поэтов Серебряного века. Набоков являлся большим знатоком и ценителем европейской культуры, и его романы гармонично вписались в историю европейской литературы. В его творчестве доминирует индивидуальный момент. Каждый его герой по-своему интересен. Когда я впервые читал «Камеру обскуру» и «Лолиту», мне казалось, что я окунулся в стихию изящной «зарубежной» прозы, оторваться от книги было невозможно. Русский писатель в Набокове практически не распознаётся. Попав на Запад, он очутился в родной стихии. Менталитет Европы был для него гомогенен. В литературе он держался особняком, а его личная жизнь была почти законспирированной. Набоков имел оригинальную эстетику восприятия мира – и этим особенно интересен для читателя. Маргарита РАДКЕВИЧ,
поэтесса:
– Творчество Набокова отношу к разделу «искусство ради искусства». Набоков был в большей степени не писателем, а создателем новых литературных форм, экспериментирующим филологом и жонглёром слов. Проблематика его произведений узко специфична и ориентирована на вкусы элиты общества, которая видит окружающий мир через оптику своего неординарного интеллекта и финансового благосостояния. От реальной российской действительности там практически ничего нет. Этим и объясняется его успех на Западе и трансцендентное существование. Литературный бог ни в чём себе не отказывал и относился с лёгкой усмешкой и презрением к коллегам по цеху. Это был творец самого себя. Меня впечатлили такие его вещи, как «Подлинная жизнь Себастьяна Найта» и «Под знаком незаконнорожденных». Авторов такого калибра сейчас, увы, нет. Ольга ЗОЛЬНИКОВА,
директор РА «Медиацентр»:
– Владимир Владимирович был уникальным явлением в отечественной и мировой литературе. В целом я определила бы его литературное направление как дворянско-романтическое. Обычные люди довольствуются окружающей реальностью. Набоков же создавал героев, превосходящих эту реальность и в области эмоций, и в области чувственного восприятия. Каждый его роман – прогрессивный шаг в будущее. Самоутверждение большинства его героев происходит исключительно благодаря их воле и в полном соответствии со своими взглядами на жизнь. При этом его взгляды весьма рафинированны. Это своеобразные причуды интеллигентных людей. «Приглашение на казнь», «Дар», «Защита Лужина» и «Под знаком незаконнорожденных» – это всё одна личность в разных ипостасях. Автор умело маркирует своих героев и бросает их в стихию жизни. Его цепкий взгляд даёт и нетривиальных героев. Такая литература полезна и поучительна для молодёжи. Александр ЕРШОВ,
предприниматель:
– С творчеством Владимира Владимировича Набокова я познакомился в уже далеком 1989 году, когда купил самиздатовскую книгу с романами «Камера обскура», «Дар» и «Лолита». Автор показался мне весьма оригинальным и совершенно непохожим на писателей советского стиля. На мой взгляд, это был первокласснейший мастер дворянской литературы уровня Бунина и Булгакова. Не был нисколько удивлён, когда узнал, что американцы его считают своим писателем. «Лолита» широко прогремела на Западе и открыла новый жанр эротико-романтической литературы. Замечательно и то, что её автор прожил свою жизнь на широкую ногу. Его романы и стихи лишены какой-либо политической доктрины и душекопания в стиле Достоевского. Отрицательно относился Набоков и к получившим в его время популярность фрейдизму и бихевиоризму. Он считал, что любая психологическая доктрина ограничивает взгляд на человека и делает его маломерным. В разных жизненных ситуациях люди действуют по-разному. В течение жизни психика человека постоянно эволюционирует. Финальные романы Набокова «Бледное пламя» и «Ада» существенно отличаются, например, от «Защиты Лужина» и «Приглашения на казнь». |
