«Конкурент» беседует с руководителем регионального представительства Центра национальной славы России и Фонда Андрея Первозванного.

– Вы знаете, Майя, я под вашу рубрику точно не подхожу. Я уж точно не отношусь к  бомонду, ибо не посещаю никаких «бомондических» общепринятых мест. (Улыбается.)
 – Но, Андрей Юрьевич, вы – фигура, если можно так выразиться, популярная в контексте православной жизни Красноярья. Своего рода – мирское воплощение веры... Отсюда и неприкрытый интерес к вашей персоне.
– Знаете, хотелось бы, чтобы разговор получился, действительно, душевным, а не таким дежурным, как это иногда бывает, когда начинаешь представлять программу на каких-то официальных мероприятиях.
– Тем лучше для нас: откровения, лишенные казённых фраз и штампованных ответов, всегда интересны…
– Можно говорить сухо и лаконично о том, что Центр и Фонд – это общественные организации, деятельность которых направлена на что-то великое, но по совести – это почти единственные организации, пожалуй, которые сегодня в России пытаются методично и масштабно воплощать духовные, нравственные, национальные идеи в жизнь. Говорю «почти единственные» без обид в адрес других организаций и уж тем более тех, которые делают свою работу от души, хотя и менее заметно, чем мы, быть может. Просто сейчас, сами знаете, много конъюнктурных фондов, которые в зависимости от дуновения ветра меняют направление. Но не об этом. Разумеется, встает резонный вопрос: чем занимаются наши организации? И будет ли нам всем от этого легче, лучше?
– И в ту же копилку вопрос еще один: как сегодня народ к тому, что вы делаете, относится?
– Мне, во-первых, повезло, что в такие организации я попал. И это во многом определило мое личное будущее, в том числе и мою православную жизнь. Хотя моё отношение к православию началось задолго до этого. Всё, что мы делаем в наших организациях, делается от души, по-настоящему, и люди это чувствуют и тянутся к нам. Нас становится больше, и мир, я надеюсь, хоть немного, но меняется в лучшую сторону. Хотя к тому, что мы делаем, разные люди, с разными ценностями относятся по-разному. Есть и те, кто нас совсем не любит. (Снова улыбается.)
Сразу прозвучало, что я являюсь неким таким мирским воплощением веры… Майя, меня это несколько смутило даже. Я не считаю себя светским воплощением православия. Ни в коей мере. Я – православный человек, но очень грешный. Знаете, есть понятие невоцерковленного человека. Наговаривать на себя тоже лишнего не буду, но до совершенства я далёк, разумеется. Что есть воцерковление? Это сочетание твоей светской жизни и жизни церковной: твоя семья регулярно посещает храм, ты сам это делаешь постоянно, твои дети воспитываются в православной культуре и вере, ты живешь в этих традициях. А что у меня? Дети и жена меня не видят практически, в храм я хожу нерегулярно, хотя стараюсь это делать, причащаюсь я тоже редко, хотя это очень важно для любого христианина.
 – Вопросы веры, чего таить, весьма щепетильны...
– Точно. Это интимный вопрос на самом-то деле. (Задумывается.) В моей жизни всё только начинается, как это ни странно вам слышать сейчас. Да, в сорок с небольшим лет. Потому что осознанно к православию я пришел, когда мне было около тридцати лет, когда стал посещать церковь и причащаться. Поэтому о себе говорить хочется как можно меньше, а вот что касается наших организаций, о деятельности которых хочется рассказать больше, и о том, какие вопросы мы поднимаем и пытаемся их решать, вот об этом и поговорим… Так вот, Фонд Андрея Первозванного непосредственно связан с православием, одна из задач – воплощение идей православия в жизнь. У нас ведь с вами самая великая история. История, которую, правда, все давным-давно подзабыли. Мы хотим изменить эту ситуацию. Мы возобновили традицию принесения благодатного огня в Россию. Еще один важный пункт нашей деятельности – возвращение святынь на родную землю. Это не только православные иконы, но и мощи святых. Ну, к примеру, достаточно вспомнить большой крестный ход, который был организован в том числе и в Красноярске, когда народ встречал святые мощи великомучениц Елизаветы Федоровны Романовой и инокини Варвары. Народу было больше, чем на первомайских демонстрациях.
– Немного приостановлю вас, раз уж затронули эту тему. Вы несколько лет приво-зите благодатный огонь сюда, в Красноярск. Что говорить, даже когда смотришь прямую трансляцию – ком к горлу. Поделитесь впечатлениями, что чувствуешь там, в Храме Гроба Господня?
 – Знаете, когда человек едет на Святую землю, он уже пребывает в своеобразном состоянии, сами знаете как человек, в Иерусалиме побывавший. Когда я попал впервые в Храм Гроба Господня, я лично был готов увидеть хоть самого Господа воочию – настолько был на это настроен. Особым чудом сам благодатный огонь поэтому назвать не могу. Особое-то чудо – это сама вера, ощущение жизни своей во Господе, в конце концов – это мы с вами. Благодатный огонь – это как некое проявление Бога, подтверждение, так скажем его, воскресения.  Когда мы были там впервые, десять лет назад, вспышки огоньков, которые нисходят, были видны очень хорошо. Это сейчас, к сожалению, кругом горят прожектора, идёт прямая трансляция, у каждого в руках – камеры, всё и без огня сверкает… Но вот  ощущение присутствия небесных сил, конечно, такое, что не передать никакими словами.  Настолько умилительно, настолько хорошо тебе там, слёзы сами по себе текут. И происходит это, честное слово, каждый раз.
– Хорошо, так скажем, с вашей православной деятельностью познакомились. Но что кроется за весьма громким названием «Центр национальной славы»?
– Что касается центра, то это более светская организация, вы правы: название весьма громкое, но и его мы пытаемся не на словах, а на деле оправдывать. Деятельность центра направлена уже на межконфес-
сиональное согласие, мир, на достаточно социально ориентированные проекты. Ну, скажем, ярчайший пример – это демографическая программа, ставшая уже всероссийской «Святостью материнства», которую я возглавляю в данный момент. Это и проект «Забытые имена», это и программа «Поколение-2050», программа «Александр Невский», программа «Просите мира Иерусалиму». Все программы так или иначе направлены на то, чтобы наших людей возвращать к истокам, к вере, к Богу.  Без осознания прошлого, т. е. тех самых корней, немыслимо и будущее.  Причем не нужно зачеркивать события и советского периода. История тех времен насыщенна, там тоже есть чем гордиться. Одна Великая Отечественная война чего стоит…
Сейчас некоторым может показаться, что мы уже находимся на свалке истории, когда нет уже ни веры, ни духа. Но это совсем не так.  Мне кажется: стоит нашему народу дать очередное испытание, как все самые сильные его качества снова проявятся. Такова уж наша особенность. Народ наш пока еще способен мобилизоваться. Хотя, если буду сейчас говорить, что всё прекрасно, будет, мягко сказано, преувеличено.
– А я уже, было, начала забывать о реальности, заслушавшись вашими рассказами о ратных подвигах и великом духе…
– Нет, этого точно никто и никогда не отнимет у русского народа, если только он сам этого не сделает. Ведь существует реальная проблема, с которой мы столкнулись и которую, к великому сожалению, пока не удается решить. Это демографическая проблема. Да, знаете, даже проблемой уже назвать сложно, когда почти миллион населения в год исчезает. Сами представьте: ежегодно мы теряем по численности, скажем, город Красноярск. Это уже не проблема. Это – катастрофа. В этом смысле, я не знаю, как нужно и кто должен обратиться к народу. Может быть, это давно должен сделать президент буквально прямым текстом. Или премьер – я уж не знаю, кто. Какие программы нужно реализовывать в этом плане в стране, чтобы каждый из нас задумался, что лично на его судьбе, на судьбе его детей это всё отразится в самое ближайшее время. Что не деньги решают всё. Ну, хотя бы такая простая мысль, что буквально через несколько лет на каждого работающего будет приходиться по два пенсионера. А лет так через 15–20, думаю, рассчитывать на пенсионное обеспечение нынешняя молодежь не сможет  вообще… Может, хотя бы этот сугубо личный интерес даст возможность проникнуться нависшей проблемой. И в выигрыше будут только те, кто родил больше и воспитал детей хорошими людьми. До революции у нас совсем не было пенсионной системы, да и во многих странах её и сейчас нет даже. Надеялись на свой род, на свою семью: как воспитал детей, то и получил. Если они трудолюбивые, если они заботливые и почитают отца и мать, то у тебя есть гарантия того, что старость свою ты проживёшь счастливо. Это ведь исконно русские традиции, православные. Надеяться на государство, конечно, можно. Но насколько это адекватно существующей обстановке сегодня?
– ???
– Посмотрите, как мы уже с вами зависимы от глобального мира сегодня. На чем строится наша жизнь – нефтедоллар и металлы, другое сырье, которое мы отправляем тупо «за бугор», стали главными стержнями нашей не только экономической, но и политической системы. Всё направлено на прибыль и потребление. Завтра грохнется вся эта долларовая пирамида вместе со всем мировым валютным рынком и ценными бумагами, а вместе с ними и вся эта цивилизация, и кто будет кормить тех, у кого сегодня нет детей? Или тех, чьи дети воспитаны в духе индивидуализма? У нас сегодня вообще каждый сам за себя. Мы планомерно выстраиваем систему гедонизма, систему потребления, очень сильно в этом плане подражая Западу. И становимся заложниками этой системы, абсолютно бесперспективной, которая ведёт в никуда. Потому что у человека, в отличие от животного, нет инстинкта продолжения рода. И знаете, если стирать все стимулы – общественные нормы, мораль и так далее, которые нас так или иначе сдерживают от слепого потребительства, – мы превращаемся в животных, но без инстинкта воспроизводить потомство. Как следствие, необратимый процесс вымирания.
– Но ведь всё большие обороты набирает привитая на нашу почву европейская идеология: вместо Дня св. Петра и Февронии – День святого Валентина, вместо «семерых по лавкам» – популярное среди молодёжи течение childfree («свободные от детей». – Прим. авт.).
– Человек не может существовать, думая только о себе, в отрыве от семьи, от Бога. Это проверено историей. Можно сколько угодно сегодня говорить о том, что бытие определяет сознание, экономика является главным фактором в вопросе рождаемости. Это всё мифы и заблуждения. Достаточно посмотреть на Запад, а мы ведь к нему  стремимся, подражаем: сытая Европа точно так же вымирает, как и голодная Россия. Хотя не такие уж мы и голодные сейчас, за счет нефтедоллара жирок-то всё-таки накопили. Сегодня в Германии, Франции, Великобритании, Швеции и других западных странах вопросы демографии стоят не менее остро, чем у нас: в этих странах сейчас коренное население замещается населением арабским из числа мигрантов, кстати, вот они-то рожают много, не имея никаких материальных стимулов. Просто они думают о своем будущем, только более прагматично. 
Если брать Россию, то, по мнению ведущего академика-демографа Антонова, у нас в 2080-м году останется чуть больше 30 миллионов населения. Вы сами понимаете, что эти наши бескрайние  границы тридцатью миллионами не удержать… А свято место пусто не бывает. Поэтому Япония, Китай, наверное, не будут так долго ждать. Да и вообще ждать никто уже не собирается, и события в мире будут разворачиваться стремительно быстро. Поэтому вопрос демографии – это всегда вопрос государственной безопасности.
– Но не появляются на свет мальчишки и девчонки ведь не из-за лени или безграмотности в вопросе национальной безопасности их родителей, правильно?
 – Понятно, что рожать сегодня можно в одном случае – будущие папы и мамы, т. е. молодые парни и девчонки,  в полной мере должны осознать свое предназначение, найти себя в семье, почувствовать именно в семье главный смысл жизни. Образование, деньги, карьера должны стать всего лишь инструментами в построении семьи, а не главным смыслом жизни, как это сейчас часто происходит.
Мы должны жить проблемами  своей семьи, а не переживать за весь мир: мы приклеиваемся к «ящику», начинаем болеть за то, что происходит в Америке, Африке и так далее, еще хуже – переживать и болеть за судьбы вымышленных героев из мыльных опер, тратя на это свое драгоценное время. Мы можем страдать за весь мир, тратить свои нервы, выискивая крайних в своих несчастьях, тех, кто нам яко бы мешают жить. И всегда находим таких – то правительство, то президент, то еще кто-то, при всем при этом  ничего не меняя в себе, ничего не делая, забывая о проблемах собственной семьи, собственных детей.
Именно семья более всего пострадала и продолжает страдать, переживая  смутные времена реформ, перестроек, революций. Большевики начали разрушать семью с особым рвением, как одержимые, запустив эту машину самоуничтожения, а мы сегодня продолжаем смазывать ее шестеренки.
– Советская власть разрушала «ячейки общества»?
– Еще как, и я с легкостью могу это доказать. Именно большевики начали разрушать основы семьи – то, на чем она веками стояла. Первая попытка уничтожить семью носила просто неприкрытый характер: в 17-м году первым декретом был декрет об упразднении семьи вообще как таковой. Он просуществовал буквально считанные дни, народ начал возмущаться: ну кто отдаст свою жену или мужа на всеобщее потребление? Полная дикость и бред. Вслед за этим были выпущены несколько декретов, которые, по сути, и разрушили институт брака, семьи. Это декрет о свободе брака и развода, декрет об уравнивании в материальных правах мужчин и женщин, декрет об уравнивании в правах родных и неродных детей,  декрет о разрешении абортов,  декрет об отстранении от семьи церкви. Все они вышли в том же 17-м году. Словом, сделано было всё так, чтобы наша вера – а именно она, духовные и нравственные законы формировали крепкую семью, – никогда больше не влияла на семью на законодательном уровне, хотя  на самом же деле это было сделано еще и для того, чтобы оправдать свои бесчестные поступки…
Ведь среди разработчиков и инициаторов тех декретов были в основном иноверцы и просто извращенцы.
Слава Богу, что, несмотря на то, что декреты были выпущены, т. е. создан закон, они всё же не смогли найти поддержку  в полной мере в самом обществе, где мораль являлась шире этого права.
Тем не менее плоды той «совковой» политики безбожников мы пожинаем до сих пор.
Многодетность – это ведь главное мерило успешности, стабильности и силы государства. А что у нас? Вот вам сухая статистика: почти тридцать четыре процента – матери-одиночки, семьи в основном имеют по одному, реже – два ребенка. Только порядка 3–4% воспитывают трех детей и более. Это мизер для такого государства, как наше.  Роль женщины сегодня приобрела совсем уж изуродованную форму: женщина приняла на себя все тяготы этой жизни, порой откровенно мужские. И это ненормально, мир переворачивается. И если так будет продолжаться, рожать реально будет просто некому.  Меня вот еще что пугает: так как много женщин без мужей воспитывает сейчас детей, то среди юных девушек сложился совсем устойчивый стереотип, что она может рассчитывать только на себя, что муж, отец ее ребенка, однажды уйдет из семьи, что у нее не будет мужского плеча, на которое можно опереться. Отсюда такой интерес к гражданскому браку как попытке «узнать друг друга», «притереться».
– Кстати, интересно ваше отношение.
– По сути это банальное сожительство. А если называть православным языком – откровенный блуд.
В моей жизни тоже была ошибка, когда я женился без благословения родителей. Первый брак был, мягко говоря, неудачным. Не знаю, о чем я думал тогда. Брак – это жертва: ты должен не просто часть себя, а себя всего посвятить другому человеку, семье. Есть два пути спасения, как говорят старцы. Один путь монашеский, когда человек отрешается вообще от всего земного, берёт на себя тяжелый крест, идет в монастырь и молится за свои грехи и молится за других.  Другой путь, не менее тяжелый на самом-то деле, – путь человека, вступившего в брак. И основная радость на этом пути – это дети. К этому надо прийти. Можно сколько угодно накопить денег, можно сколько угодно путешествовать, повидать весь мир, но ты не испытаешь и маленькой доли той радости, какую испытаешь, взяв на ручки своего ребенка, когда он виснет у тебя на шее и ты ясно видишь в нем свое продолжение. Однозначно абсолютно: чем больше детей, тем больше поводов для такой вот радости.
Что-то я  увлекся нравоучениями, кто бы меня поучил?
– Вы знаете, о чем говорите. Стоит, пожалуй, сказать читателям, что вы – папа со стажем, у вас пятеро детей…
– Признаюсь, по-настоящему отцом я почувствовал себя только на пятом ребенке, на младшей дочке. На старших детях, скорее всего, менее ярко отцовство удалось ощутить, хотя люблю их не меньше, разумеется. И радость быть папой раскрывается для меня не только в каких-то усюсюканиях к своей дочке, а в ответственности перед их будущим, перед их личностями за свои поступки. Раньше я как-то легкомысленно относился к детям, думал, что они крайне мало в этой жизни понимают. Первая ошибка. Дети чувствуют мир восприимчивее и лучше, это однозначно. В пору иногда брать ручки и записывать, а потом этим руководствоваться в жизни.
Нужно менять систему ценностей. В конце концов, если не мы, то кто? Кстати, крайне важным аспектом работы является работа со СМИ, которые зачастую крайне негативно влияют на формирование лжеидеалов…
– Не боитесь, что придётся сражаться с ветряными мельницами? Уж до каких там отягощенных нравственностью ценностей, когда падают продажи и катятся рейтинги…
– В том-то и дело. Мы с вами все в одной лодке. Прибыли скоро вообще может не быть ни для кого, одни убытки, если не задумаемся о том, к чему приводят  действия, связанные с корыстью, жизнью для себя и просто с жадностью и нелюбовью к другим.
 Мы не изменим СМИ за два дня, но и сидеть сложа руки не собираемся.
Конечно, многие мне говорят про невозможность, утопичность таких действий: мол, у СМИ свои коммерческие интересы. Но ведь они же не морковкой на базаре торгуют? Если не решить что-то сейчас, то завтра мы получим поколение, которое просто не узнает своих родителей. В конце концов, там те же люди, папы и мамы.
Можно задать вопрос: кому сегодня выгодно, чтобы с утра до ночи в человеке уничтожалась божественная суть? Я тоже смотрю телевизор, но нечасто, и больше всего из-за профессионального интереса: в особый шок приводит канал ТНТ. Это что-то убийственное, первобытное. Поощряются дикие, необузданные животные инстинкты, пошлые шутки. Сплошной негатив и дебилизм. О каком будущем может идти речь для тех, кто этим живет, кто это смотрит?
– Так, а что с этим делать?
– Я не понимаю, почему на уровне государственной политики до сих пор не предпринимается ничего, чтобы изменить ситуацию в информационном пространстве, скажем, или системе образования. Почему не создаются нормальные условия проживания на селе, в котором рожать гораздо проще, чем в городе? Почему государство не направляет  все свои силы на поддержку тех, кто в ней особо нуждается, на воспитание и просвещение и т. д.? 
Но что бы ни происходило на уровне государственной политики, мы не собираемся сидеть сложа руки, и кто бы мне что ни говорил о том, куда мы лезем, так как ничего не изменим всё равно… (Задумывается.) Если Господь даёт нам, и мне в том числе,  возможность жить, я буду её просто стараться правильно использовать. Недавно в мультике «Кунг-фу Панда» услышал одну интересную фразу, которая похожа и на мысли  святых отцов, кстати: «Прошлое забыто, будущее закрыто, нынешнее – даровано». Мы должны ценить каждый миг своей жизни. За всё плохое придется отвечать рано или поздно. Давайте просто творить добро, тогда, может быть, и выберемся все вместе и заживем. (Улыбается.)